Страж неугОМОНный

От этой же причины умер ещё один оборотень, а двое оставшихся кинулись было вон из часовенки, но я уже стоял на выходе и продолжал ласково улыбаться. Сознаюсь, что забрызганные кровью волколаков руки и костюм немножечко контрастировали с милым выражением моего лица, но тут уж не я был тому виной. Я, как настоящий спецназовец, всегда предпочитаю вежливость.

– Вы куда, пёсики? Охота только началась, а вы бежать? – я картинно опёрся на полуобвалившийся дверной проём.

Ликантропы переглянулись и заскулили. Похоже, даже в их отупевшие от перекидывания головы дошло, что на этой облаве охотники явно не они. Один волколак метнулся по часовенке, ища выход, но я-то знал, что выход здесь один. Ещё днём тщательно всё разведал. Стены тут толстенные, высотой от пяти до семи метров. Два уцелевших оконных проёма слишком узки, чтобы через них можно было выскочить. Потому волколак ожидаемо вернулся к своему сотоварищу, наклонил голову и прорычал:

– Вып-пусти!

– Чего вдруг? – удивился я, – Вы тут уже столько народу положили, что в любом случае вас смертная казнь ждёт.

Говоривший волколак взвыл вдруг, и огромным прыжком кинулся в проём. И даже успел выскочить. Правда, без головы. Та, отделённая от тела моим клинком, осталась на пороге, жалобно подрагивая ушами. А тушка по инерции вывалилась из часовни. Я ласково посмотрел на последнего ликантропа и спросил:

– Тоже будешь пробовать?

Тот жалобно заскулил, оглядываясь на подельников, уже сдохших и трансформирующихся обратно в людей. Развернулся и забежал за камень, на котором я совсем недавно сидел. А после удивил даже меня. Трансформировался, и из-за камня вышел, вернее, вышла, молодая ещё женщина. Довольно симпатичная и абсолютно обнажённая. Она протянула жалобно руки и произнесла с надрывом:

– Господин! Я не виновата! Вожак стаи заставлял устраивать охоты!

– Верю, – кивнул я, – Сам часто вру.

– Клянусь, что это правда, – волколачка даже слезу в голос подпустила, и так подняла плечики, что её груди качнулись довольно… кхм, соблазнительно. Тут сверху раздался выстрел, и голая женщина упала, захлёбываясь кровью. Кстати, пуля вошла красиво: прямо в середину груди. Со стены упала верёвка и по ней ловко спустилась Герань со своим ружьём. Тряхнула своими каштановыми волосами и спросила насмешливо:

– Поплыли, ваше благородие?

Слово «благородие» девушка произнесла с явной насмешкой, я тяжело вздохнул из-за столь нарочитого пренебрежения субординацией, но смолчал.