Конверт

Десять минут сижу над листком бумаги. В голове, полностью опустошённой, вертятся слова арестованного Христа: «Се есть ваша година и область темная». Вывожу их церковно-славянским шрифтом. Сверху пририсовываю восьмиконечный крест.

В комнату почти вбегает полковник, хватает листок. Несколько секунд смотрит, пытаясь осмыслить написанное.

– А-а-а! Так ты смерти нам желаешь?!! – лоб кэбэгэшника пересекает вздувшаяся вена.

Молчу. Если идиот не читал Евангелия, я, что, буду его учить?

В памяти всплывает фраза из американских боевиков:

– Я буду говорить только в присутствии своего адвоката.

Комитетчик дергаёт головой, словно его комар укусил.

– Будет тебе адвокат и какава с сахаром! Пошли!

Вооружённый гоблин в мышиного цвета комбинезоне одевает наручники. Опять бредём бесконечными коридорами к лифту. В зеркале отражается мужчина в костюме из полированной шерсти со скованными наручниками руками. «Галстук немного не в тон – торопился».

– Можно в туалет? – смотрю на провожатого. – Товарищ полковник, очень надо!

– Тамбовский волк тебе товарищ, – ворчит полковник.

– Вперёд! – здоровяк берёт меня за наручники. Стальные кольца врезаются в запястья.

В туалете у комитетчиков писсуары с фотоэлементами. То, что надо человеку со скованными руками. Ширинку неудобно расстёгивать, а так – терпимо. Долго стою в туалете: хочется потянуть время относительной свободы. За открытым окном – иссечённое решёткой, но всё же небо…

– Пошли! – гоблин тащит меня за наручники.

Заводят в комнатку.

Полковник присаживается напротив. Неторопливо загнув край листка, проводит пожелтевшим от никотина ногтем по острому сгибу и начинает писать.

Вопросы вылетают изо рта комитетчика с пулемётной скоростью.

– Фамилия, имя, отчество?

– Рыжов Алексей Викторович.

– Год и место рождения?

– 1968-й. Загорск.

– Образование?

– Высшее. Загорский госуниверситет, математический факультет.

– В каком году пришли на работу в консалтинговое агентство «V.

– Точно не помню. Лет пять назад.

Окна закрыты жалюзи. Часы и мобильный отобрали. Ощущение времени пропало. Кажется, что так было всегда: стол с потертыми краями в крохотном кабинете и гамадрил с прилипшими к черепу волосами напротив.

– Я отказываюсь отвечать на ваши дальнейшие вопросы. Такое право у меня есть в соответствии с 63-й статьёй Конституции, – опускаю голову.