Четыре кубика льда

 – Поэтому всё закончится сегодня.

По спине побежал мороз.

Марк обернулся и впервые за все эти дни столкнулся взглядом с Лили. Её лицо было каким-то нечетким, мягким и одновременно жестким, красивым и уродливым… Но её глаза он не мог не узнать.

– Аня? – ошарашенно произнёс он, пытаясь справиться с шоком. – Аня?!

– Лили, – насмешливо сказала девчонка. – Меня зовут Лили.

Марка охватило ощущение нереальности.

– Это сон? – спросил он у девчонки.

– Нет, – ответила она, сделала быстрое движение рукой в районе его шеи, и Марк провалился во тьму.

Отрицание

«Ко мне».

Илья прочитал текст сообщения от Чернова в окне уведомлений мессенджера и пару секунд всерьёз думал о том, чтобы не открывать его. Ну, мало ли, закрутился, не заметил… Но вспомнил о разносе, полученном за предыдущее игнорирование приказа, решил не нарываться и отправился к кабинету начальника.

Ещё из коридора стала слышна чья-то громкая, раздраженная речь, и Илья даже успел удивиться тому, что кто-то осмелился повысить голос на подполковника полиции.

А затем вошёл в кабинет, и всё стало немного понятнее.

Перед начальником отдела, за длинным выступом Т-образного стола, сидел сам Борис Михайлович Стоянов. Илья не был знаком с ним лично, но мгновенно узнал.

Ещё бы.

Легендарный мужик.

В девяностые громко и открыто «пережил» большую часть конкурентов, а после эволюционировал в уважаемого бизнесмена. Лицо молодого Стоянова было практически на всех фотографиях, которые показывали курсантам школы МВД на лекциях об организованной преступности девяностых.

На фото почти всегда он оказывался рядом с такими мастодонтами, как Сёма Кац и Паша Шахрай, но сейчас это уже не имело никакого значения. Почти все из группировки Шахрая были мертвы или продолжали отбывать свой срок. Кац погиб от чьей-то пули в конце девяностых, а в двухтысячные безвестно сгинул и сам Паша Шахрай – то ли действительно попал под лавину в горах, то ли решил исчезнуть и начать спокойную жизнь где-нибудь в Австралии или Аргентине.

И не осталось никого, кто посмел бы напомнить Борису Михайловичу о прошлом. Теперь он был просто промышленник, владелец нескольких заводов, строительных компаний и заметной части коммерческой недвижимости в центре города. Размеренное и сытое существование. Повезло.

– … ни при чём, – сердито говорил Стоянов. – Ты подумай, Тимон, зачем мне писать заяву, если я уже разобрался с ним сам?

Тимон?!

Илья хмыкнул.