(Не)законный брак

Он сидел в своём любимом кабинете за дубовым столом в кожаном кресле и был сосредоточен, как будто что-то обдумывал. Моё появление не произвело на него того эффекта, на который я рассчитывала.

Но… это же мой папа. Он вообще скуп на проявления эмоций.

Я привыкла.

Но то, что услышала от него сразу, как поздоровалась и потянулась к щеке поцеловать его, повергло меня в шок. А следом возникло стойкое сопротивление.

– Пап, ты не можешь принимать решение за меня. Мне, всё-таки, восемнадцать.

– Да ну? – отца даже передернуло от такого заявления.

 – А жить ты на что собираешься? Платить за учебу, за еду? Кто будет покупать тебе шмотки?

– Но ведь ты делал это раньше, – напомнила я.

– Делал. А теперь не буду, – отец нервно стукнул пепельницей о стол, рассыпав часть содержимого. – Дела идут хуже некуда. Я зажат со всех сторон. Бизнес рухнул. Придётся продать и его, и этот дом.

– Наш дом?

Нет, это не могло быть правдой. Сколько я помню папу, его дела процветали.

Он был успешным бизнесменом, лидером рынка и долгие годы удерживал высокие позиции в рейтинге. Что же могло случиться?

– Пап, может, ты расскажешь всё, как есть?

Я осторожно подошла к нему. Коснулась рукой плеча. Папа не любил нежностей и маме никогда не позволял лезть к нему обниматься, особенно при людях. Но я его любимая дочь, единственная, к тому же, и мне он не должен отказать в ласке.

Я ошиблась.

Папа сбросил мою руку, встал и нервно заходил по кабинету.

– Я ничего не собираюсь рассказывать.

Всё решено. Ты выйдешь замуж за этого… Мацуева и будешь жить с ним. А я… а я, надеюсь, продолжу своё дело.

Мацуев, значит. Папа произнес фамилию этого человека с явным усилием. Кажется, раньше он упоминал его в разговорах. И отзывался о нём нелестно. То есть, слава у этого Мацуева было, прямо сказать, не очень. А теперь, оказывается, я должна буду стать его женой. Это как, вообще, понимать?

– Пап, скажи, что это шутка.

Он взглянул на меня бешено сверкающими глазами.

В них не было ни жалости, ни сострадания. Только черная бездна, поглощающая меня и весь мой хрупкий мир, который я безуспешно строила восемнадцать лет.

– Нет, Элина, – чеканя каждое слово, он пригвождал меня к месту этим приговором. – Всё, что я сказал – правда. Через две недели ты выйдешь замуж и спасешь тем самым нас всех.

– А если я откажусь?

– Тогда мы окажемся на улице.

И тут мои нервы не выдержали.