Ласарильо с Тормеса

Что толку кропать для какого-нибудь прощелыги, ещё одного презренного читателя? Писание – дело стрёмное, хорошо написать почти невозможно, и недаром те, кто этим грешит в полной мере, в конце концов начинают лелеять надежду всё-таки быть вознаграждёнными за свои несусветные словесные подвиги, хотелось бы деньгами, но если их кот наплакал – хотя бы вниманием, трогательным и пристальным чтением их сочинений, а коль найдётся за что похвалить – то и пристойными воплями и дифирамбами, о которых блаженный Туллий долбил в своих «Хрониках»: «Почести – лучшая пища Искусств!»

Я ведь знаю, что во совершенно нормальны, и ни при каких обстоятельствах не предадитесь фанаберии, утверждая, что солдату, который первым пополз по штурмовой лестнице на бастион, более всех других осточертела его жизнь. Ну, конечно же, нет! Только жажда славы и похвал толкает его в ребро, заставляя его подставлять голову невиданным опасностям. Так же, или ещё хуже дело обстоит в искусствах и изящной словесности. Это попу, пекущемуся только о бессмертии чужих душонок, хорошо изголяться в формулировках, но попробуйте вы спросить его: «Ваша Светлость! Ради бога, не обижайтесь! Вы – великий проповедник!» Думаете, он огорчиться и вы оскорбите его?

Мне не свойственно обольщаться, что я лучше прочих, и ежели мне свойственно то, что свойственно многим, то я не буду ни на кого обижаться, если моей писаниной, с её грубым, простонародным слогом, увлекутся те, у кого она не вызовет отвращения и неприязни. Пусть весь мир откроет для себя жизнь одинокого человека, на которого обрушилось так много бед, гонений и злоключений.

Вашу милость! Прошу вас принять этот скромный подарок из рук человека, который постарался бы сделать его как можно более ценным, если бы у него была такая возможность. Памятуя о повелении вашей милости рассказать обо всём как можно более подробно, я вознамерился приступить к моей истории с самого начала, а не с середины, как делают многие, и всё это только для того, чтобы мельчайшие факты моей жизни и всё свойственное моей особе вышло на свет и люди, облечённые высоким происхождением по наследству, осознали, сколь мало в этом их личных заслуг, ибо судьба была к ним благосклонна, в отличие от тех бедолаг, которые так долго и с такими усилиями, будучи прикованными к галере, налегали на весла, прежде чем достигли заслуженной тихой пристани.