Красная королева

Рассказывала истории о бродячей вольной жизни, чем неизменно вызывала зависть и восхищение приятелей.

Некоторые трудности возникли с купанием, но Асаль и их решила с завидной фантазией. Она сочинила байку, что бог Хун-Апху явился к ней во сне и запретил плескаться в реке. «Иначе он вернёт меня на рынок! Или того хуже…» Что может быть хуже мальчишки не представляли, но безоговорочно верили в пророчество. Им никогда не являлся во сне настоящий бог. Даже Яшун-Балам подивился смекалке своей приёмной дочери – именно так жрец относился к Асаль.

Всё изменилось в одиннадцать лет, когда у девочки впервые зацвёл алый цветок. С этого дня жрец запретил Асаль покидать пределы жилища и выходить на улицу. Слугам строго-настрого было приказано молчать о воспитаннице и не упоминать её имени, ни при каких обстоятельствах. На любопытные вопросы Яшун-Балам (с нарочитой беспечностью) отвечал, что у Асаль обнаружились родственники: «Далеко… в другом городе», и она ушла из Токтана.

Жизнь сильно переменилась. Теперь всё время, с утра до позднего вечера Асаль занималась физическими упражнениями. Исключая две короткие паузы на еду и одну, более длинную, полуденную передышку, когда упражняться становилось невозможно – солнце яростно выбеливало камни внутреннего двора и всё живое пряталось от его лучей.

Упражнения, в основном, развивали выносливость девочки. Она должна была висеть, уцепившись одной рукой за ветку дерева. Руку дозволялось менять нечасто, и если Асаль торопилась, наставник больно колол её заострённой палкой. Впрочем, к этому наказанию она быстро привыкла, и морщилась, дабы усыпить бдительность наставника, а не от боли. Если наставник чувствовал подвох, он привязывал вторую руку Асаль к туловищу. Это считалось более суровым наказанием.

Привязав, наставник молча указывал на высокую ветку. Асаль взбиралась на неё по стволу.

…Через некоторое время рука пылала огнём, в мышцы впивались тысячи огненных игл, сухожилия должны были порваться с минуты на минуту. Сквозь слёзы Асаль смотрела на ветку, видела, как пальцы разжимаются… ещё мгновение и… Девушка до крови закусывала губы, чтобы не закричать.

– Де-егжись! Де-ег-жись! – Наставник «жевал» слова, речь его была малопонятна, будто это говорил не человек, а обученная злобная обезьяна. Как ненавидела его Асаль в такие мгновения!

– Де-ег-жись! Не по-огваляй бо-льи по-обгедить! Когда ни-ибу-ть это спа-гёт тебе жизнь.

Позже Асаль узнала, что у наставника нет языка, вернее, осталась только часть его.