В двух шагах от вечности

В двух шагах от вечности

Алексей Алексеевич Доронин

Атомный город

2059 год. Человечество избежало ядерной войны. В мире построен рай для избранных. Права остальных стали муляжом, а свобода и равенство – фикцией. Простолюдинам старательно промывают мозги. И реальность часто неотличима от морока, а игра – от реальности. Но есть те, кто не смирился. И мир прогресса и высоких технологий оказывается ввергнут в хаос гражданских войн. Полноценная война разворачивается под боком у Соединённых Штатов, в Мексике, куда съезжаются люди со всех концов планеты – воевать за мираж нового мира. У каждого на то своя причина. Есть своя причина и у Максима Рихтера, русского немца, повстанца с позывным El Cazador. Только открывать эту причину кому попало он не собирается. Выбора у повстанцев теперь нет, только идти до конца. Многие уверены, что это последний бой за справедливость и свободу. И если он будет проигран, в мире воцарится цифровой концлагерь.

Алексей Доронин

В двух шагах от вечности

© А. Доронин, 2019

© ИК «Крылов», 2019

Тем, кто в меня всегда верил.

Когда изобрели печать, стало легче управлять общественным мнением; радио и кино позволили шагнуть в этом направлении еще дальше. А с развитием телевизионной техники, когда стало возможно вести прием и передачу одним аппаратом, частной жизни пришел конец.

    Джордж Оруэлл

Пролог

Веселая ферма

Если что-то не обладает полноценным разумом, то оно – объект, а не субъект.

    Источник неизвестен

Когда-то давно, впервые попав в это место, где никогда не видели солнца, она много плакала. Конечно, украдкой, потому что иначе нельзя. Но плакала. А теперь те же самые вещи, которые причиняли боль, казались уколами тупой иглы в онемевшую руку. Вроде и тычут, а уже не больно. Она не могла вспомнить, сколько прошло времени. Дни сливались в бесконечную череду, наполненные однообразной работой с краткими промежутками сна. От подъема до отбоя.

Этим утром ее разбудили, как всегда, громким дребезжащим звоном. Как и всех остальных. Вот только спала она этой ночью не в общем бараке, а в отдельном «мешке», куда отправляли провинившихся. Точного времени она не знала, но чувствовала, что на сон им оставляли не больше пяти часов.

Едва открыв глаза – а медлить было нельзя – она увидела через плотную проволочную сетку на раме, заменявшей дверь, лицо мальчика лет двенадцати в такой же робе, как у нее, только черной, а не серой.