Птица огня

Птица огня

Кирилл Баранов

Непонятно в какую яму катится империя Матараджан!.. Южные княжества пакостят и хотят независимости. Вельможи и дворяне, уставшие от танцев и оргий, развлекаются переворотами. Храмы не отличить от борделей. Прямо из покоев своих испаряется принцесса империи, изнеженная наследница трона, а какое-то непонятное чудище сжигает золотые дворцы и замки пузатых феодалов – и те горят, как бумажные! Пеплом пожарищ покрыт несчастный Матараджан, и льются над золотом слезы.А где-то на юге страны шатается в поисках развлечений побитый жизнью музыкант, раскрашивает всех подряд синяками психованная бандитка, кушает пирожные рогатая демоница и стреляет из пушки носатый ученый.

Где-то скачут по Матараджану на лошадях немытые волки и с ними надменный розовый боров в золотых доспехах. И скоро судьбы этих нелепых созданий сплетутся в пылающий узел, кулаки застучат по лицам, замечутся стрелы, полезет обратно выпитое и от ужаса завизжат надутые богачи!Книга содержит два десятка авторских иллюстраций!

Кирилл Баранов

Птица огня

Глава 1

– Она ведь не умрет, господин лекарь?

– Какой же я вам лекарь, девушка!? – он немного приобернулся, совсем чуть-чуть, даже как будто только глаз скосил, приосанился.

Девушке было давно за пятьдесят.

– Лекарь – это который если у вас отвалится чего, – продолжал он, косясь страшным, полуслепым, почти белым глазом, – так он поднимет и на место прикрутит, а я, если что, – сразу в обморок.

Он водил подушечками пальцев по струнам лежащего на коленях гаюдуна, вслушивался, с первой перешел на вторую, слегка подкрутил ее, потом третью, долго-долго тер четвертую, но так ничего и не сделал с ней, оставил в покое.

Струны, толстые, из конского волоса, немного поскрипывали, но не звучали.

А потом он неожиданно снова приобернулся, скосил свой странный, все-таки совсем не страшный левый глаз и добавил зачем-то:

– А потом встану и опять упаду.

Женщина, и без того чуть живая, совсем побледнела, перепугалась.

Мужчина возле нее беззвучно сглотнул слюну. Они сидели позади музыканта прямо на полу. Стулья в комнате расставили по углам один на другой, кровать вообще вынесли наружу, чтобы ничего не мешало. А посреди комнаты на твердом, не отстирываемом старом ковре лежала девочка лет десяти или несколько старше. Ее длиннющие, никогда в жизни не стриженые волосы раскинулись лучами по всему полу, спутанные, грязные, как замершие змеюки.