Второе начало волшебства

Два дня назад видел, как бродячую собаку просишь кусок хлеба принести. А сегодня вот, глаза отводил. Где научился?

Осведомлённость Святослава меня ошеломила. Я так испугался, что потерял дар речи.

– Ещё раз. Сдавать тебя не собираюсь. Скажи, как ты такие заговоры выучил? И зачем на воровство пошёл?

Делать мне всё равно было нечего, поэтому пришлось рассказать, как есть.

– Сестрёнка заболела. Неделю уже в горячке лежит. Мы раньше вместе еду добывали, подрабатывали, где могли, да всем, что земля давала обходились.

А теперь вот лежит она и бредит. Она раньше меня всегда лечила от болячек всяких. Посидит рядом, хворь зашепчет – и проходило всё без следа. Теперь сама слегла, а у меня умений не хватает, чтобы её болезнь зашептать. Я уже и так и сяк пытался – не получается никак.

– А к лекарям почему не обращался?

– Да как не обращался-то?! Обращался. Сказали, два серебряника надо, не меньше. А я только двадцать медяков насобирал. Вот и приходится теперь где попало деньги да еду доставать. Только боюсь, Алёнка не дождётся, когда я ещё тридцатку найду.

Голос под конец предательски дрогнул и в глазах защипало. Я отвернулся от седобородого, чтобы он, ещё, чего доброго, слёз моих не увидел.

– С этого и надо было начинать. Пойдём, глянем твою Алёнку. Пойдём-пойдём, чего ты вылупился? Не трону я ни тебя, ни Алёнку. Хотел бы – давно уже охране отдал. Веди, говорю. Неделя горячки – дело нешуточное.

Что-то в голосе Святослава заставило меня ему поверить. Может быть, его настойчивость, а может быть, нотки какой-то отеческой заботы, даже не знаю.

А может быть и заколдовал он меня. Не зря же он мой заговор по щелчку пальцев снял. В общем, я, действительно, повёл его к Алёнке.

Мы прошли несколько улиц в обратном направлении, вышли к речке Бурной, а потом двинулись вверх по её течению. Речка, в былые времена, поговаривают, и правда была бурной – были на ней и пороги, и водовороты, и даже водопады. Но сейчас от неё осталось одно название. Вода по ней вяло текла в своём направлении – не было ей дела ни до людских забот, ни до творящейся вокруг суеты.

Город как на ней поставили, установили плотины, вот и иссякла вся её молодецкая бурность. Впору менять имя ей, да вот только имена они капризные такие. Прямо как заклинания – если созданы были однажды, то переделать их уже почти невозможно. Как ты порядок слов ни меняй, чего ни пытайся добавлять или убирать – всё равно таким же останется. Вот и речка, как была Бурной, так и осталась.