Доллгауз

Карл же полгода назад окончил медицинский факультет Московского университета и работал младшим штатным ординатором в Преображенской больнице для душевнобольных.

Семья при каждом удобном случае пыталась указать Карлу на бесперспективность его профессии. Штиммер-старший в разговорах с друзьями всегда уходил от темы о месте работы сына, ограничиваясь сухим «доктор». В то время считалось, что работа в подобном заведении не является престижной, а кто-то даже считал психиатрию лженаукой. Как известно, русские психиатры страдали от отсутствия законодательного закрепления права больных на признание их таковыми и официального установления обязанностей общества и государства по отношению к ним.

Но, как ни странно, несмотря на заботы семейства о своей репутации и оглядку на мнение соседей, постепенно Штиммеры начали смиряться с выбором сына. Они любили его больше репутации.

Штиммер-младший был высоким худощавым брюнетом, отличавшимся чрезмерной пунктуальностью. Порой он выходил из дома за несколько часов до начала мероприятия, даже если нужное место располагалась неподалеку.

Он искренне не мог понять людей, которые опаздывают и не делают свои дела четко по времени вплоть до минуты. Эту черту отмечали многие.

Больница, где он работал, располагалась за городом. Чтобы добраться до нее, нужно было проехать через большой пустырь. Случалось, что ночью на этом пустыре грабили, убивали. Потому он брал с собой револьвер, если приходилось поздно возвращаться в город.

Больница располагалась в низине, поэтому во время сильных дождей или весной, во время таяния снега, дорогу к главному корпусу топило.

Тогда приходилось входить в здание по доскам, временно выполняющим роль моста. Как и всегда бывает в России, временное становилось постоянным. Доски лежали здесь круглогодично, ведь даже при малейшем дожде или тумане невозможно было пройти к больнице. Вследствие этого пациенты большую часть года были лишены прогулок на свежем воздухе.

К тому же всю территорию окружали старые некрасивые дощатые заборы, что оказывало угнетающее впечатление на больных, и большая часть из них отказывалась гулять даже в хорошую погоду.

В подвальных помещениях сырость и плесень не переводились круглый год, в связи с чем ютившаяся там часть больничной прислуги попеременно страдала от лихорадки.

В одном конце мрачного коридора была вырыта яма, тут же лежал запасной пожарный шланг и наконечник к нему.