О ком молчала Кит

Начинаем.

Часть 1. Вселенная всех проблем

Глава 1

Когда я отключила в сотый раз будильник, в голову ударили мысли об этом страшном дне. Всеми силами я пыталась изгнать эти дурные предложения в голове, типа «первый учебный день в новой школе», «у тебя нет друзей, ты изгой, ты цель задир», «новые предметы, новые знакомства». Знаете, тогда я испытала ужас и готова была разреветься от безысходности. За окном уже светило сентябрьское солнце, и лучи его тайком пробрались в комнату, пытаясь найти моё лицо и прокричать прямо в ухо «доброе утро!».

Я зарываюсь всем телом под одеяло и протяженно выдыхаю, ибо слышу шаги мамы, которая, судя по всему, идёт ко мне (она ходит очень неаккуратно и громко, отчего порой трясутся стены). Делаю вид, что сплю, но маму не проведёшь, у неё стопроцентное чутьё на обман. Она произносит «Кит, ты видела который час?» и стягивает с меня мое обожаемое одеяло со звёздочками. Я вмиг покрываюсь мурашками. Черт, мою любовь отобрали, как теперь жить?! Поднимаю на женщину сонные глаза, но ничего не вижу – картина смазана. Хотя за столько лет мне уже пора к этому привыкнуть. Дело в том, что у меня плохое зрение – близорукость – левый глаз -6,5, правый -7. Раньше меня это до чёртиков пугало, но теперь этот изъян часть моей жизни, часть меня. Плохое зрение порой бывает кстати – видишь человека, который раздражает тебя и снимаешь очки, игнорируя и человека и весь мир в целом; замечаешь на улице родственника или соседа, с которым не хочешь здороваться, проходишь мимо, оправдываясь отвратительным зрением, типа: «Ой, так это были вы? Простите, простите меня, я вас не заметила…». Однако в остальных случаях плохое зрение – недостаток и огромное неудобство – очки мешают пить чай с ложкой, ибо она бьется об оправу; когда идет дождь моя «зрительная поддержка» покрывается каплями, и тогда я начинаю думать почему ещё никто не изобрёл дворники для очков; а ещё из-за очков невозможно лежать боком. Да и вообще, странно, что от каких-то там стекляшек зависит, будешь ли ты видеть или же нет. Как сейчас прям. Передо мной не мама, а какая-то каракуля на ножках – лицо смазано, как будто оно написано маслом, как неизвестная никому картина; даже не вижу злится она или нет, поэтому приходится опираться на слух – её голос показался мне раздражённым, но мягким. Моя рука вытягивается и хватает с третьей попытки чёрные квадратные очки с темного паркета. Надеваю их и зрение возвращается. Стало легче.