Батайск – город богов

Потрясенный, я не мог говорить. Минут пять мы молчали. Пришелец явно наслаждался произведенным впечатлением. Потом он спросил:

– Какие секции айкидо есть в городе?

– Э-э… Дай бог памяти… Это борьба?

– Вот! Подобные вопросы задавали мне и в Японии. На японском, конечно, языке, но именно такие. И вы знаете, что я отвечал?

– Пожалуй, нет…

Он встал, торжественно расправил плечи и сказал:

– Айкидо – это не борьба противников. Айкидо – это гармония партнеров.

В моей запущенной голове пронеслись мысли о тантрическом сексе и гомосексуалистах Америки.

Я потер лоб, отгоняя их прочь, и попробовал уточнить:

– А вообще это вид спорта? Что-то среди олимпийских я его не встречал…

Он сел.

– Да, и подобную инсинуацию мне приходилось выслушивать. Но ответьте мне, какой же это спорт, если в нем нет соревнований?

– Нет соревнований? Это точно?

– Не сомневайтесь!

– Тогда, конечно, не спорт – по определению… Но почему вы пришли в спорткомитет?

Его лицо вспыхнуло радужным счастьем:

– Да! Да! Я ждал этого вопроса! Это общество отвело бесконечности истинного айкидо узенькие рамки спортивных федераций! Вы представляете, какой фарс! Какое неуважение основ! Какое презрение к духовному содержанию!

– Сочувствую.

Но чем я могу помочь? У нас в городе нет официальных федераций айкидо.

– Нет? – он стал вдруг печален и тих.

– Но вы не расстраивайтесь. Может быть, кто-то практикует этот вид спорта… простите… это ваше айкидо… нелегально.

Он загорелся надеждой.

– А это возможно?

– Ну конечно. Есть же подпольные батайские залы качков… Есть, в конце концов, нелегальные армянские мебельные цеха…

– Вы возвращаете меня к жизни. Тогда я задам вам свой второй вопрос. Вижу, вы человек, которому можно доверять. Итак, когда я был в Северной Америке, в одной из резерваций я разговаривал со старым индейским вождем. Этот вождь лично в свое время помогал самому Мао писать его труды. Так вот, он усыпил меня каким-то странным дымком и во сне я узнал имя Великого Учителя айкидо…

Он замолчал, и на выразительном лице явственно проступила мощнейшая внутренняя борьба.

Сказать или не сказать… Ничем показались мне в то мгновение душевные страдания отягощенного черепом шекспировского героя. Наконец, он решился и, наклонившись поближе, прошептал мне прямо в ухо:

– Валентин Иванович Ерылкин!

Если я скажу вам, что у меня все замерло, я не скажу ничего. Ледяной ужас сковал каждый кубический миллиметр моего тела.