Дневник Ребенка

Желтоглазый весельчак смеялся, резво прыгал по помещению и, временами кидался в разъяренную даму всем, что подворачивалось под руку. Женщина же нещадно рубила саблей по мебели, умело уворачивалась от летящих в неё предметов, иногда разбивая их саблей в полёте.

– Только попадись мне, я шкуру твою на ремни пущу! Да твоими потрохами свиней побрезгуют кормить! Гадкое отродье! Уродливая ушастая тварь!

Очередной рубящий удар пришёлся на спинку старинного дубового кресла и клинок прочно увяз в древесине. Женщина яростно дёргала за рукоять, но оружие не поддавалось.

Гоблин, смекнув, что его умерщвление ненадолго откладывается, присел на корточки на полке Камина и демонстративно закурил.

– Лил, милая, ну чо ты в самом деле, м?

– Заткни свой поганый рот, падальщик! – она продолжала дёргать саблю, злобно озираясь на Рихтора. – И не смей ко мне так обращаться, погань! Для тебя я командор Лилиан Шелест, и никак иначе!

– Воу-воу, палехче, подруга, – гоблин отстранился и недовольно сложил руки на груди, – никогда в жизни не был падальщиком! Понятия не имею откуда ты енто взяла вообще…

Он сделал глубокую затяжку, тем самым скурив большую часть сигареты, и продолжил говорить, попутно выпуская дым.

– Это во-первых. Во-вторых, я уже раз сто извинился за своё поведение, и даже, прошу заметить, объяснил его причины! Зашёл я в твою ком… каюту, потому что мы тебя звали на Кухню тортик кушать, а ты не пришла. Тортик с ананасом был, кстати, ты не могла не прийти. Вот мы и подумали, что что-то случилось…

Он сделал паузу.

Лилиан продолжала попытки вытащить свою прочно засевшую в кресле саблю, но с заметно меньшим энтузиазмом. Она уже не пыхтела от злости, но прятала глаза. Рихтор выбросил окурок и немного свесился с полки, стараясь заглянуть под копну пышных каштановых волос. Золотистые карие глаза морской дьяволицы были полны печали и боли. Тут она заметила его и, поудобней упершись ногой, снова начала дёргать оружие. Рихтор шумно вздохнул, не спеша закурил новую сигарету, и после очередной глубокой затяжки гораздо тише продолжил:

– И в-третьих… я никому не сказал.

Я просто, так сказать «спёр у Лильки кубок шутки ради, и по-этому она бегает и злится».

Он вытащил откуда-то из-за спины здоровенный золотой кубок, богато украшенный рубинами и изумрудами, и показал его женщине. Вновь повисла пауза. Лилиан медленно повернулась к гоблину. Её молодое загорелое лицо, испещрённое мелкими морщинами и высушенное ветрами, выражало смесь недоумения и недоверия.