Валериан и Город Тысячи Планет

 – В своей великой мудрости Центральный комитет решил использовать все имеющиеся в его распоряжении ресурсы, чтобы освободить «Альфу» от земного притяжения.

На экранах по всему миру изображение узнаваемого, точеного лица президента сменилось видом сотен кораблей, похожих на светлячков. У них были широкие кормовые двигатели и четыре захвата, с помощью которых корабли пристыковались к космической станции. Они начали действовать одновременно. Медленно, но верно гигантская космическая станция пришла в движение, направляясь в сторону от Земли, туда, где «Альфа» сможет оторваться от притяжения своего родного мира.

А звезды всё взирали, как маленькие корабли отстыковались от «Альфы», отправляя станцию в свободный полет по направлению к своему новому дому.

– Станция проложила курс к Магелланову Облаку, – продолжал президент. – Подобно великому исследователю Фернану Магеллану, «Альфа» устремится навстречу неизвестному, станет символом наших ценностей и накопленных знаний. Станция разнесет наш призыв к миру и единству до самых дальних уголков галактики.

Все наши мысли и молитвы устремлены к тебе… Лети с богом, и да пребудет с тобой удача.

А звезды, да и не только они, наблюдали за тем, как станцию всосало в поток и уносило прочь от Земли, все дальше и дальше, пока колыбель человечества не показалась обитателям «Альфы» еще одной крохотной точкой на усеянном звездами небосклоне.

Глава первая

Планета Мюл, Звездное скопление Кью-Эн 34

2710 год

Живой источник света у нее над головой махал светящимися нитями.

Как и все живое в этом мире, источник находился в полном согласии со звездами, временами года, солнцем и морем. Освещение постепенно увеличивалось, и она открыла свои невообразимо голубые глаза, мирно моргнула, медленно проснулась и поприветствовала новый день с такой же умиротворенностью, с которой вчера попрощалась с уходящим вечером.

Ее нежный, все еще сонный взгляд скользил по теплым розовым и коралловым оттенкам спальни. Свет стекал вниз по извилистой лестнице, и сверкающие поверхности стены и потолка огромной раковины подхватывали блеск и наполняли комнату розоватым сиянием.

Ее кожа, гладкая и идеально белая, оттенка лунного света – белая настолько, что ее нельзя было описать в рамках всего одного цвета, – также поймала свет. Кожу украшали рисунки, которые меняли форму в зависимости от ее настроения, и сейчас она отражала каждый цвет радуги, смешивая его с перламутровым, постоянно меняющимся нежным свечением.