Шаман больше неверен тебе

Матра не торопилась одеваться: ей нравился холод, который стоял в чуме, и нравилось, как смотрит на нее ее шаман. Но меньше всего она хотела, чтобы ее шаман заболел, а потому, усевшись на мех, нагишом разжигала огонь.

Искры огнива вспыхнули, заплясали язычками пламени. Подняв голову, она взглянула на меня сквозь упавшие на лицо пряди волос и задумчиво спросила:

– Почему ты не построишь нам нор-кол?

– Так же, как ты любишь холод, Матра, я люблю землю и желаю быть к ней ближе. Но если ты хочешь нор-кол, то я построю для тебя нор-кол.

– А сам будешь жить в чуме!? – в прищуренных глазах таился немой упрек.

Я отвечал медленно и осторожно:

– Мы оба понимаем, почему ты хочешь иметь жилище больше и теплее. В нем на кухне есть широкий стол и большая печь, которая будет готовить еду и согревать нас; есть баня, где можно смывать грязь с наших тел; и, конечно, та самая комната, небольшая и теплая, с приоткрытой дверью, чтобы слышать доносящийся оттуда детский крик.

Но, дети, Матра… Мы с тобой не раз говорили об этом… ты знаешь – шаманы не могут их иметь, по крайней мере, я.

– Все получится, Самсай-ойка, только иначе, – взгляд из-под копны волос стал умоляющим. – Мне был сон!

– И какой же сон тебе снился?

Матра резко поднялась. Во всем ее облике ощущалась твердость и какая-то несгибаемая вера, что делало ее похожей на отыра – могучего воителя, который не знает поражений.

Будто прислушиваясь к своему внутреннему голосу, она медленно произнесла:

– Конь с шестью копытами и всадник на нем скакали по глади Верхнего мира.

Дорогу им неожиданно преградило препятствие в образе злого духа. Они вступили в поединок. Всадник победил, однако во время схватки обронил драгоценный ун-хир. А в ун-хире – дитя!

Я вздрогнул. Матре не дано знать то, что известно шаману. Род человеческий вскоре прервется, а во мне нет даже крупинки помысла обзавестись собственным потомством, дабы обречь его на муку.

Вечная благодарность Владыке, что избавил меня от этого бремени, сделав бесплодным. Но Матра… Раз за разом, слыша, что ребенка не будет, Матра вставала на дыбы! Не желала смириться, бунтовала. Однако решения найти себе вместо шамана охотника или оленевода не принимала. Вечна любовь Мис’нэ, лесной девы!

– Неужели ты думаешь, что всадник – это Мир-Суснэ-хум, за миром следящий, а злой дух, конечно же, Куль-отыр!?

Я с усмешкой наблюдал за ней.