Фиалковое сердце Питбуля

– А ты, наивная, думала, что я с ним просто поболтал и посмеялся? – усмехаюсь я, щелкая предохранителем и поднимая ствол. – Пристегните ремни, самолёт на Мальдивы выруливает на взлётную полосу. Считаю до трёх! Раз!

Сдуло. Раньше чем закончили звенеть стекла шкафов. А уже через тридцать секунд «Тэтэшка» Жанны вылетела через открытые ворота, пугливо выплевывая камушки гравия из под колес, и понеслась дальше, моргнув стоп-сигналом на прощание.

– Адьес, любимая.

Поморщившись, опускаюсь в кресло, вставляю в Глок обойму и отработанным движением, дослав патрон в ствол, убираю в кобуру.

Грохнул бы? Да! Пальцы чесались нажать на курок все время, как узнал, что творилось в доме, когда в нем отсутствовал хозяин. Но жизнь оказалась намного прозаичнее, жёстче и, что неудивительно, предусмотрительнее. Выдала более сладкий вариант мести, устроивший и меня, и Хана – он пообещал не трогать Жанну из уважения ко мне, но ничего не сказал про несколько слов, после которых ее «сладкая жизнь на халяву» превратится в тоскливые воспоминания из прошлого. Волчий билет с пометкой «Крыса» уже летел по каналам во все стороны света, закрывая Жанне варианты пристроиться к чьему-нибудь кошельку. Теперь ей придется поработать своими ручками и узнать на собственной шкуре, что такое настоящая работа и как ее делать, чтобы было что положить на полку в холодильник.

Пальцем сталкиваю со стола рамочку с совместной фотографией. Хруст треснувшего от столкновения с мусорным ведром стекла вызывает ухмылку. «Не захламляй свое пространство ненужными вещами.

Все, без чего можешь обойтись, пускай в расход без сожаления,» – один из принципов, вдалбливаемых отцом с детства, как никогда кстати всплывает в голове и звучит в ней его голосом. Медленно обвожу тяжелым взглядом кабинет, ища мелочи, которые могут напоминать о бывшей, и иду поднять пару глянцевых журналов, упавших рядом со столом, когда Жанночка допенькала по какой причине не смогла расплатиться за очередную «нужную» шмотку. Бросаю их в мусорку, только верхний, не запаянный в слюду, ещё в полёте раскрывается, шелестя страницами, и, повиснув, насадившись одной на торчащий расколовшийся уголок рамки, медленно сползает вниз под собственным весом. Глаз цепляется за несколько снимков, мелькнувших на мгновение, и один из них почему-то кажется знакомым, что вызывает удивление и интерес. В принципе, не читаю гламурные издания, только все же тянусь к журналу, опустившись на корточки, и, поднимаюсь, отлистывая до порвавшейся страницы.