Око космоса

Главное, Илассиа бесконечно любила его, и он теперь убедился, что за этой любовью не крылись никакие расчеты, вызванные его громким именем и не менее громкими титулами. Будь он просто «профессор Джеджидд», она всё равно прилетела бы ради него с Виссеваны.

Я не была уверена, что он столь же страстно влюблен, однако мой учитель всегда умел скрывать свои чувства. Императорский этикет, гордость, замкнутость, нежелание демонстрировать слабость – сквозь такой многослойный покров крайне трудно пробиться извне.

К тому же он терпеть не может, когда им пытаются манипулировать. Но никто бы его не заставил обручиться с Илассиа, если бы между ними в какой-то момент не возникло то, что по-уйлоански именуется возвышенным выражением «сюон-вэй-сюон»: двойное кольцо взаимного избранничества, которое невозможно ни снять, ни порвать. Он с восхищением и благодарностью признал ее право остаться с ним навсегда, а она – его вечную власть над собой. «Только он» и «только она» – это чувство почти зримо сияло, звенело и трепетало над ними в воздухе, наполняя весь дом предвкушением счастья и радости.

Между мной и учителем тоже существовало «сюон-вэй-сюон». Мы оба об этом знали. Не будь мы из разных миров, неизвестно, чем бы это закончилось. Однако ни в те годы, когда я была подопечной принца Ульвена, ни теперь, когда рядом с нами находились Карл и Илассиа, никакой моралист и ревнивец ни к чему придраться не мог бы. Мы всегда использовали учтивое «вы», я избегала обращаться к нему по имени (либо «профессор», либо «учитель»), мы по-прежнему чтили устав Колледжа космолингвистики и не прикасались друг к другу, он настаивал на соблюдении в его доме правил старинного уйлоанского этикета, запрещавших нам беседовать наедине.

Нашим близким и родственникам оставалось смириться с тем, что я присутствую в жизни учителя и никуда из нее не денусь, как и он в моей. Наша связь – навсегда, только ей суждено витать где-то в космосе. А в реальном мире мы вправе любить других. Я – Карла, Ульвен – Илассиа.

Карлу я, разумеется, пересказала наш с Ульвеном предсмертный, как нам думалось, разговор, не записанный на диктофон. О вечности, о пророчестве алуэсс, об открывшемся мне ясном видении пресловутого двойного кольца, о таинственных вейнах, существующих, якобы, за горизонтом событий, и о полном слиянии душ при освобождении от материи.

– Как хотел бы я пережить с тобой нечто подобное, – вздохнул Карл.

– А разве мы это не пережили?..