Миллион в лохмотьях

Профессорской квартиры господин Динор не заработал в силу неуживчивого характера и неумения «подмазать» кого нужно и когда нужно. Жили супруги в «однушке», доставшейся ей в наследство от дальних родственников, в районе Ясенево, и были вполне счастливы. До тех пор, пока подруга Зинаиды Трифоновны не принесла в дом идею о радужной жизни в одинцовских многоэтажках.

Зинаида Трифоновна так загорелась чужой идеей, что всю процедуру обмена квадратных метров на аналогичные квадратные метры произвела сама, оповестив супруга о смене жилья чуть ли не в день переезда. Скромная однушка сменилась шестьюдесятью квадратами, проклинать которые Зинаида Трифоновна принялась уже спустя неделю проживания на новом месте.

Бетонные высотки, налепленные одна на другую, не случайно прозвали в народе «человейниками». По мнению господина Динора, муравьям в их муравейниках жилось куда комфортнее, а уж о просторе и говорить не приходилось. Супругу за необдуманный поступок господин Динор не корил, смысла не было, когда все уже свершилось, жалел и старался всячески облегчить новую участь. В частности, выгуливать Императора в те моменты, когда «его величество» не желало ждать наступления рассвета, настаивая на том, чтобы справить нужду немедленно.

Единственным местом, пригодным для прогулок с собакой, в районе многоэтажных застроек оказался чудом уцелевший барак в четыре этажа, где придомовая территория все еще сохранилась в первозданном виде: с газонами, деревьями и кучей интересных для собачьей души укромных уголков. Ходить сюда было далековато, зато Император не так страдал от смены района. Найти ему друзей в железобетоне оказалось задачей невыполнимой, никто не желал мириться с четвероногими агрессорами на скудных квадратных метрах, где зачастую селилась целая диаспора, поэтому приходилось довольствоваться малым. Этим малым был высокий каштан и вязевые кустарники возле тридцать седьмого дома.

Не имея возможности отказаться от процедуры выгула, господин Динор подслащивал пилюлю тем, что на протяжении всей прогулки высказывал бессловесному созданию свои претензии. Пес на ворчание профессора реагировал философски: принимал его стиль общения, подлаживался под настроение провожатого, а при появлении прохожих даже брехать начинал, точно копируя интонации господина Динора. Со стороны это выглядело весьма комично, но парочке «профессор – мопс» на это было абсолютно наплевать.