Черная вдова

Очевидно нелепое заявление, однако она не смогла придумать ничего лучше. – Все хорошо. Но мы опаздываем.

Она поднялась и выпрямилась. В спине чувствовалось напряжение, позвоночник потерял гибкость. Делоре взяла Милли за руку, и они пошли так быстро как только могли.

Асфальт под ногами ощущался как пластмассовый, листья на деревьях шуршали, словно сделанные из бумаги, и, срываясь, планировали Делоре под ноги. «А в прошлый раз я накричала на нее, – подумала Делоре. – То, что было сейчас, еще хуже? Не могу поверить, что я так сорвалась».

В мягкой маленькой руке Милли не ощущалось обиды. И в ее голосе тоже, когда она сказала:

– Ты стала какая-то злая, мама.

– Я очень устала, Милли, – так себе объяснение. Но какое уж есть.

Милли потерла глаза кулачком. Слезы опять мечтали прогуляться по ее щекам, но она им не позволяла.

– Я хочу домой.

– Я тоже.

– Когда мы поедем домой? – спросила Милли по-роански.

Делоре отметила, как давно уже не слышала роанского. Сама она говорила с Милли только на ровеннском – Делоре была далеко не патриотка, но ей нравилась умиротворяющая размеренность ровеннской речи, мягкость привычных слов.

Они с Ноэлом учили дочь каждый своему родному языку…

– Как только сможем.

– Мы же похоронили бабушку. Мы можем вернуться.

Делоре передернуло. Огоньки отвращения взметнулись, как искры над потревоженной золой, и погасли в холодной темноте. Она уже слышать не может о похоронах.

– Пока нет, – возразила она жестко.

В молчании они дошли до перекрестка и повернули направо.

Лицо Милли все грустнело и грустнело. А Делоре думала о Льеде, о той квартире, которую она больше не могла называть домом. Нет, она пока не готова возвратиться туда, бродить по осколкам воспоминаний, усыпавших пол. Те две недели еще отчетливы: она едва не сошла с ума, постоянно натыкаясь взглядом на вещи Ноэла. Некоторые из них она так и не смогла выбросить, поэтому просто сбежала. Сейчас эти вещи занимали оборону в квартире, не пускали Делоре назад. Это нелепо, смешно: даже его желтая кружка с нарисованной на ней дурацкой рожицей, стоящая в кухонном шкафу, заставляет ее оставаться в этом захолустном городишке, спящем дни напролет.

Какая же тоска, и как избавиться от нее… неужели закончится когда-то? Не верится. Делоре дотронулась до висков, показавшихся ей чуть припухшими на ощупь. В голове пошевелилась боль, еще дремлющая, свернувшаяся тугим узлом, но уже готовая расправить кольца своего длинного тела.