Черная вдова

Пахло книжной пылью.

Из-за стеллажа появилась Селла с зеленым электрическим чайником в руках.

– Доброе утро, – сказала она.

– Привет, – отозвалась Делоре. При виде подруги на душе у нее потеплело.

Поставив чайник на стол и подключив его к удлинителю, Селла прислонилась к краю столешницы бедром, широко зевнула и заявила, сверкая зубами в улыбке:

– Ненавижу пятницы. Соблазнительная близость выходных делает ожидание невыносимым.

Делоре кивнула. Ее всегда немного удивляла эта манера Селлы говорить что-то, одновременно выражая лицом противоположное.

– Кислый вид у тебя, – заметила Селла. – Что-то случилось?

– Да нет.

– Так да или нет?

Наверное, можно рассказать. В то же время Делоре не была уверена, что ей вообще хочется кому-то о таком рассказывать.

– Не думаю, что это настолько значительно, чтобы заслужить обсуждения.

– Мы скучаем здесь целыми днями, а ты говоришь о значительности. Здесь для нас все значительно. Давай же, выкладывай.

– Ну, в общем… кому-то тоже было нечего делать, – Делоре села в кресло и притиснула бедра друг к другу.

– И? – Селла порылась в своей сумке, лежащей на столе, и извлекла пилку для ногтей и бутылек лака.

– Что – и?

– Дальше.

– Утром я выхожу из дома и вижу такой сверток из ткани… что-то вроде самодельной куклы… шея туго обмотана ниткой. И на крыльце надпись красным…

Селла округлила глаза:

– Кровью?

– Нет, – Делоре слегка улыбнулась. – Обычная краска. Гуашь.

– И что там было написано?

Делоре помедлила секунду.

– «Ведьма, уходи». Или что-то вроде этого.

«ВЕДЬМА! УБИРАЙСЯ ПРОЧЬ ИЛИ УБЕЙ СЕБЯ!»

Делоре ощутила, как от лица отхлынула кровь.

– Что же ты сделала?

Делоре пожала плечами.

– Ничего. Выбросила тряпичную гадость, отмыла крыльцо и повела Милли в садик.

– Ох… забудь, Делоре, это чья-то глупая шутка и только-то.

– Не смешная.

– Не смешная, да. Но все равно просто шутка.

– Не знаю… у меня такое ощущение, что меня хотели напугать. По-настоящему.

– А ты испугалась?

– Я? – Делоре задумалась.

Она не могла понять, из чего состоит это саднящее чувство, до сих пор остающееся внутри. – Нет… думаю, нет. И все же… – она потерла виски – голову заполняла боль, пока что мутная и тихая, но надолго ли. – Все же… Какое у них право изводить меня?

– Да уж, – сочувственно покивала Селла, присаживаясь на край стола и покрывая ноготь большого пальца слоем фиолетового лака.

Как привычно. Так же Селла красила ногти, сидя на подоконнике в школе.