Тьма

Савка сверкнул на брата глазами, и тут же отвернулся к берегу, чтобы не видеть, как Степан, свесившись за борт, молча размазывает по лицу слезы и кровь. Отец, подойдя к нему, зачерпнул пригоршней воды, и смыл с лица парнишки сукровицу.

– Ох, что с тобой делать, орясина бестолковая? – с тяжелым вздохом проговорил он, положив тяжелую руку на плечо Степки. – За что не возьмешься, все меж пальцев скользит!.. Ладно, собирай рыбу в корзины.

Отец легко поймал одной рукой стопку корзин, брошенных с берега Василием, и поставил их на банку.

Он распрямил спину, приготовившись подхватить нижний конец сети, да так и застыл, глядя из-под заскорузлой ладони на самый гребень высокого берегового обрыва. А оттуда, подхватив горстями развивающиеся рясы, бегом спускались вниз четыре монаха.

– Тьфу, ты! – себе в бороду проговорил отец. – Принес бес стервятников! Не успели сыти осушить…

– А я тебе, тять, говорил! – зло отозвался с берега Василий. – В Сосновку перебираться надобно!

– А ну-ка, хлебало закрой! – одернул его родитель.

 – Говорливый, как наш протоирей, стал. В Сосновке и так ужо друг у друга на закорках живут….

Монахи, тем временем, уже спустились по тропинке к самой воде. Теперь они уже не торопились, видя, что из челна еще и сети не вытащены. Степенным шагом монахи шли вдоль линии прибоя, стараясь не черпать сандалиями сухой песок.

Шествие этой четверки возглавлял невысокий старик с куцей седенькой бородкой. Ряса висела на нем свободно, в отличии от одежды его спутников, перепоясанных плетеными четками.

Да, и выглядела она много добротней. Еще одним отличием этого человека от остальных монахов, был массивный серебряный крест, который старик придерживал рукой.

– Бог в помощь, Аверьян! – проговорил старик, подходя ближе, и перекрестился тремя перстами. – Я смотрю, улов тебе сегодня хороший господь послал?!.

– Грех жаловаться, отец Никодим, – ответил Струев-старший, так же перекрестившись. – Твоими молитвами…

– Моими, моими! – проворчал старик, глядя Аверьяну в глаза.

 – Ты пошто, разбойник, тот раз сперва с уловом в Сосновку заходил? Опять с раскольниками рыбой делился, страдник?!. Что молчишь? Аль анафемы не боишься?!.

– Так, брат у меня там больной, отче, – опустив голову, ответил рыбак. – Как с ним рыбой не поделиться? Сам-то третий месяц не встает, после того, как в бору сосной его привалило.

– Ты меня стенаниями не проймешь! – оборвал его Никодим, прожигая взглядом.