Осколки чести

Стьюбен связь закончил.

Выключив коммуникатор, она уселась поудобнее и вздохнула.

– Ну и странные делишки!

– Что-то слабо сказано, – фыркнул Дюбауэр.

– Сказано точно. Не знаю, обратил ли ты…

Тут она заметила какое-то движение и вскочила на ноги, потянувшись к своему парализатору. Но высокий остролицый барраярский солдат в зелено-сером пятнистом камуфляже двигался быстрее. Однако самой молниеносной оказалась реакция Дюбауэра, успевшего метнуться вперед и отпихнуть Корделию. Уже падая в ущелье, она услышала треск нейробластера.

Парализатор и комм-линк вырвались из рук, а лес, земля и ручей закружились в безудержном танце. Потом ее голова с размаху ударилась обо что-то, в глазах вспыхнул фейерверк, и все поглотила тьма.

Мягкий ковер мха приятно холодил щеки. Корделия вздохнула глубже, расправляя легкие, – и тут гнилостное зловоние заставило ее желудок сжаться. При попытке подняться голова взорвалась вспышкой острой боли.

Темные искристые вихри закружились перед глазами, потом стали исчезать.

Она постаралась сфокусировать взгляд на ближайшем предмете, находившемся примерно в полуметре от ее головы.

…Тяжелые черные ботинки залеплены грязью; выше начинаются пятнистые зелено-серые камуфляжные брюки. Ноги расставлены в позе «вольно». Она проглотила измученный стон, потом очень осторожно и медленно повернулась на бок, чтобы лучше видеть барраярского офицера.

Парализатор! Маленький серый раструб дула уставлен прямо на нее. Тут Корделия вспомнила про нейробластер. Пояс барраярца был увешан разными приспособлениями, но кобура нейробластера на правом бедре пустовала – так же, как и кобура плазмотрона на левом.

Он был невысок – примерно с нее ростом, но коренаст и крепок. Черные волосы, тронутые сединой, холодные пристальные серые глаза… По строгим военным меркам Барраяра вид у него был не слишком опрятный – комбинезон измят, непокрытая голова взлохмачена, на правой скуле – свежая ссадина. «Похоже, у него тоже был отвратительный день», – тупо подумала Корделия.

Искристые черные вихри стали расти и снова ее поглотили.

Когда к ней вернулось сознание, вражеских ботинок в поле зрения не было. Где же… Ах, вот он – удобно устроился на поваленном дереве. Она попыталась отвлечься от своего бунтующего желудка, но безуспешно.

Ее начало рвать; барраярец, глянув на это зрелище, пошевелился, но остался сидеть. Когда спазмы утихли, Корделия доползла до ручейка, журчавшего в нескольких шагах, умылась и прополоскала рот ледяной водой.