Несчастные куклы для Мары

Сначала мне это не нравилось, потом я с этим смирился, затем я в это поверил и стал жить с осознанием своей недоделанности. Я не жаловался.

Возвращаясь к окнам: кажется, я видел их ещё в больнице или в поликлинике в детстве, но я не уверен. Может, там и не было окон. По крайней мере, они меня не впечатлили – поэтому я их и не запомнил.

А моё собственное окно было лучше всех других, наверное, потому что мне никто никогда не мешал в него смотреть. Оно было когда-то белым, но потом высохшая краска понемногу отвалилась, и рама стала почти совсем коричневой.

Раньше я ковырял её в тех местах, где она только начинала отслаиваться, но потом почему-то перестал. Даже не из-за того, что мама меня за это ругала. Просто больше не хотелось этого делать.

Мама всегда говорила, что эта квартира и виды из её окон – единственная награда в её жизни. Она никогда не уточняла, за что она получила эту награду, и в конце концов я понял, что она обманывает меня, потому что в детстве точно где-то слышал, что жильё досталась маме от её родителей – моих бабушки и дедушки, которых я помнил только по фотографиям.

Но мне тоже здесь всегда нравилось. Я не мог даже представить, что можно жить где-то ещё. Мама говорила, что мы находимся в самом сердце города. Я задумался: если это – сердце, то где находятся другие органы? Больше всего меня интересовали мозги – я с удовольствием бы там побывал.

На углу нашего старого, но красивого дома висела синяя табличка с названием улицы. Улица Марата, так там было написано.

И маме очень это нравилось, а я был и рад, что она хоть чем-то довольна.

Из окна своей комнаты я видел только наш собственный дом, расположенный, как я это называл в детстве, «квадратным кольцом». Мне было запрещено смотреть в окна напротив, потому что это некрасиво, но даже если я специально туда не смотрел, всё равно кое-что замечал: свет, лампы, столы, занавески, иногда людей, которые что-то едят или машут руками. Кое-где мигали экраны телевизоров. Мне нравилось видеть, что мы не одни с мамой в этом доме.

Здорово, что там были люди, и они ходили туда и сюда, и при этом не видели меня.

Я почти никуда не ходил. Иногда мама посылала меня в ближайший магазин, но я не любил, когда она это делала. Мне не нравилось, что люди на меня злобно смотрели и очень часто толкали – не было ни одного раза, чтобы в магазине меня никто не задел тележкой или плечом, – и когда они говорили со мной, я сильно пугался и от этого вообще не понимал их слов.