Извращенность

–А я хочу? Надо! Выкупим завод, по-другому заживём.

Дача Кожина находилась далеко за городом, в сосновом бору у прекрасного озера. Живописные берега, песчаные пляжи – эти места давно пришлись по вкусу властьдержащим. Дачи не были огорожены каким-то забором, но в народе считались закрытой территорией и туда старались не заезжать.

Кожин принимал Арбузова и Анну, вместе со своим сыном – светловолосым высоким красавцев Станиславом. За шашлыком и выпивкой, у бревенчатого коттеджа-теремка время летело незаметно. Потом, все вместе, вчетвером, пошли к озеру удить рыбу. Кожин заметил, что Анну не интересует ловля, и предложил ей насладиться в домике видеофильмом с видами старой Европы под так любимую ей классическую музыку.

Арбузов хмуро следил за поплавком. Иногда следовали ленивые поклёвки.

Станислав поймал двух увесистых линей.

Кожин, провожавший Анну в домик, не показывался уже с полчаса. Арбузов нервничал и поглядывал на часы.

–Что-то клёв плохой, – заметив его нервозность, мягко произнёс Станислав. – Пойду, принесу прикормку и посмотрю, где отец. Может, опять служебные дела отрывают?

Станислав ушёл. Арбузов чувствовал, как всё внутри его сотрясается от гнева – Кожин, конечно же, сейчас пользует его жену. И вчера это был не сон, и не пьяное дурное наваждение – он драл её, пока Артём спал.

Его возмутило, что Анна оказалась такой довольной сегодня утром. Вчера, значит, ей понравилось со своим первым любовником старое вспоминать! Стерва! А он доверился ей, любил эту суку все эти годы.

Злясь, Арбузов пошёл к домику.

Он миновал несколько полян, запыхался – дородное тело вспотело, и появилась одышка. Остановившись, он вдруг осознал, что не испытывал сожаления от измены жены. Он подсознательно был готов к такому повороту событий. Хрен с ней, всё равно былая страсть прошла. Пусть потрахается, лишь бы своей шарманкой «уговорила» Кожина помочь. Ставки слишком высоки в игре, которую затеял Артём Арбузов!

Он пошёл к домику спокойнее, а у резного крыльца совсем начал красться на цыпочках. Он слышал, как из окна раздавались скрип старой деревянной кровати с пружинным матрацем и постанывания Анны. Он усмехнулся – стонет, как проститутка. С ним она себе такого не позволяла, молчала, сжав губы, словно партизан на допросе.

Он осторожно заглянул в зашторенное окно.