Голод. Одержимые

Словно сердце рвет на части.

– А могло задеть.

Тело напряженно до предела. Кто-то тянет его как струну, вот только теперь ни грамма предвкушения удовольствия, только боль. Острая. Обжигающая.

– Меня и кирпич может случайно убить. А знаешь, сколько случайный смертей на дорогах. И от случайных грабежей умирает пол процента земли. А если у меня грипп случится, то я тоже могу случайно умереть, – срывается голос на крик, и он не остается в долгу.

– Но это не случайность!

Звенящая тишина. Полумрак. Еще пару минут назад я купалась в этом, в его близости, в осознании, что он живой, а теперь мне хотелось исчезнуть.

Раствориться. Стать самой темнотой и навсегда забрать в свои объятия Макара.

– Мы справимся, – шепчу, не хочу терять надежду.

– Мы, – отбивает он метрономом слова, вбивая тупой конец кола мне в сердце, – ни с чем. Справляться. Не будем.

– Что?

– Нас нет.

– Ты лжешь! – не сдерживаясь, кричу я, ощущая, как меня сотрясает дрожь. – Как ты можешь так нагло врать?! Я люблю тебя! Я буду с тобой! В горе! В радости! Мы, – нажимаю, – справимся!

– Твои романтические чувства, твоя проблема.

Это был просто отличный трах, и он закончился, – лицо, как камень, ни тени усмешки, эмоций.

– Трах? – не могу поверить. Взлеты и падения. Зависимость и агония. Просто трах?

– Да, отличный качественный. Ты быстро всему научилась.

– Скотина! – истерика как змея душит. – Как ты можешь! Да у тебя и не встанет на другую! Ты сам говорил! Говорил, что хочешь меня всегда!

– Чего только не сделает мужчина, чтобы телка дала в задницу.

Рев огласил вязкую тишину палаты.

Это кто? Я так кричу?

Я набрасываюсь на все еще раненного Макара? Я ору ему в лицо и царапаю ногтями щеки? Вспоминаю порочное движение внутри себя. Сначала тесная боль, успокаивающий шепот, а потом удовольствие, ослепляющее, сводящее с ума, и мой крик, пока член тараном рвет: «Еще!».

Меня, сопротивляющуюся, захлёбывающуюся криком и слезами, выносят из палаты на руках и сажают в машину. Слышу холодный, без тени жалости голос Данилы.

Не надо меня жалеть, я и сама с этим отлично справлюсь.

– Так будет лучше. Ты же понимаешь.

– Не понимаю.

Глава 2. Василиса

Когда в душе поселяется тьма отчаяния, свету там нет места. Именно поэтому уже третий день я не открывала шторы в своей комнате в общежитии. И хоть девчонки, да и Паша были недовольны – не возникали. Наверное, боялись, что я вскроюсь или повешусь.

У нас в комнате зачем-то висит отличный крюк.