Невидимые планеты. Новейшая китайская фантастика

И я знаю достаточно, чтобы понимать – простых ответов тут нет[2 - На самом деле существует довольно активное сообщество ученых, изучающих китайскую фантастику, и входящие в него ученые – такие, как Минвэй Сон, Натаниэль Айзексон и другие, публикуют интересные и познавательные аналитические статьи, посвященные данному жанру. На конференциях, посвященных сравнительному литературоведению и Азии, часто проходят «круглые столы», на которых обсуждают китайскую фантастику. Однако у меня сложилось впечатление, что многие читатели фантастики, писатели и критики (или даже их большинство?) не знакомы с данными работами.

А вот авторы научных статей обычно избегают ошибок, о которых я говорю, и проводят тщательный анализ произведений. Читателям, которых интересует обоснованная точка зрения, я рекомендую ознакомиться именно с научными статьями.].

Китай переживает крупномасштабную социальную, культурную и технологическую трансформацию, в которой участвуют более миллиарда людей, относящихся к разным национальностям, классам и политическим течениям, и никто – даже те, кто находится в самом центре событий, – не может утверждать, что видит всю картину в целом.

Если знания человека о Китае ограничены сообщениями западных СМИ или опытом туриста, или экспатрианта, то он «понимает Китай» не больше, чем человек, увидевший пушистое пятно через соломинку, знает, что такое леопард. Литература, опубликованная в Китае, отражает комплексные условия среды, в которой она создана.

В свете напряженных отношений Китая с Западом, западные читатели, столкнувшиеся с китайской фантастикой, естественно, смотрят на нее через призму надежд и фантазий Запада, связанных с китайской политикой. В таких условиях термин «подрывная деятельность» становится «костылем», помогающим интерпретировать тексты. Например, может возникнуть сильное искушение рассматривать «Молчаливый город» Ма Бойона как осуждение китайского аппарата цензуры, или считать «Год крысы» Чэнь Цюфаня только критикой китайской системы образования и рынка рабочей силы, и даже свести «Парад призраков» Ся Цзя к замаскированной метафоре, описывающей принудительное отчуждение собственности ради нужд страны.

Я призываю читателей не поддаваться этому искушению. Представлять, что китайских писателей волнуют те же политические проблемы, что и западных читателей, в лучшем случае высокомерно, а в худшем – опасно.