Память. Часть1

Я с силой вывернулась из объятий парня и спрыгнула в реку.

– Сильная, однако, а на вид такая доходяга. Куда ты? Не доплывёшь!

Я упрямо гребла. Холодная вода освежила мозг, быстро приведя меня в чувство. Я плыла уверенно и спокойно.

– Всё равно вернёшься! Тебе не доплыть!

Я не отвечала.

– Дура, утопнешь, – опять закричал Семён десять минут спустя.

Ответа, как и прежде, не последовало.

– Мне же тебя спасать придётся, возвращайся!

Молчание.

– Ты сумасшедшая!

Вскоре я увидела, что Семён плывёт на лодке рядом со мной.

– Садись в лодку, – приказал Семён. – Простынешь, вода уже холодная.

Я упрямо гребла, от злости не чувствуя ни холода, ни усталости. Прошло уже около получаса. Я попала в течение, меня сносило, несмотря на героические усилия, берег не приближался.

– Залазь. Я тебя не трону. Клянусь. Всё желание отбила своим героизмом. Чего боишься-то? Не собирался я насильно ничего делать. Я видел, как ты смотрела, забирайся в лодку, точно не трону.

Семён наклонился, схватил меня за руку, приподнял, я перегнулась через борт и с трудом вползла в лодку, свернулась калачиком, пытаясь согреться, да так и осталась лежать, не в силах сесть.

– Может тебя растереть, чтоб согрелась? – спросил серьёзно Семён. Я дёрнулась испугано. – Ладно, лежи, не трону. Только не вздумай снова в воду прыгать, погибнешь. Спасать тебя не буду! – всю дорогу до берега Семён распекал меня, рассказывая, какая я глупая, дурная.

– Иди домой, – сказал Семён мне. – Я позже приду. Лодку оттащу.

Я мокрая и синяя зашла в избу. Ганна изумилась.

– Что с тобой?

– С мостков упала, – соврала я.

– А чего ты туда попёрлась. Бельё ведь уже постирано?

– Умыться захотелось, – краснея от неловкости, проговорила я.

– Иди, переоденься, – сказала Ганна.

– Ничего, так высохнет, – отказалась я.

– А у тебя, небось, и смены нет! Вот голыдьба! Олеська! Дай ей свой сарафан, а то её ещё и лечить придётся.

Олеся с Ориной, услышав крик Ганны, зашли в дом и прыснули от смеха, увидев меня, стоящую в луже в прилипшей к телу одежде!

– Мамка, неужто ты новую оглоблю купила, – покатывалась со смеху Олеся. – Что-то тонковата она, оглобля-то, как бы не переломилася.