Память. Часть1

А на следующей неделе Семёна к вам отправлю помогать, – ответила Ганна. – Садись, отужинай с нами.

– Спасибо, тётя Ганна. Я побегу, я на минуточку зашла, только сказать, – смущённо протараторила Маринка.

– Только сказать! Понятно… – иронично повторил её фразу Семён.

Маринка убежала.

– Чего ты, смущаешь девчонку, Семён. Вишь, аж покраснела вся, – засмеялась Олеся.

– А чего я такого сказал? – хохотнул парень.

– Иди лучше работницу позови ужинать, она уснула, видать, – попросила Ганна.

– А как её зовут? – уточнил сын.

– Сашка, – ответила Ганна.

– Красотка? – спросил Сёмка.

– Какая тебе разница, у тебя свадьба скоро, – оборвала его Ганна.

– Скоро – это не сейчас, – отшутился Семён.

– Ему такие тощие не нравятся! – улыбнулась Олеся.

– Что за разговоры срамные! – рассердилась Ганна. – Иди, разбуди, а то помрёт с голодухи, итак душа непонятно в чём держится. Мама, садитесь ужинать! – позвала Ганна бабушку Ярину.

Я вскакиваю с постели, выхожу из комнаты и сталкиваюсь с Семёном в коридоре, но он прошёл мимо меня, заглянул в мою комнату.

– Просыпайся! Подъём! – кричит в пустую комнату. Проходя мимо, опять щипает меня. Возвращается к столу, говорит семье. – Не просыпается. Крепко спит!

Зачем он врёт? Что за игру он ведёт? Я выхожу к столу.

– О, проснулась, – воскликнул Семён. – Миссия выполнена, матушка!

Олеся и Орина хохочут. Пока мать вытаскивала чугунок из печки, Семён шлёпнул Орину, та взвизгнула.

– Что такое! Чуть чугунок из-за вас не уронила! Ты что невестку обижаешь? – взвилась Ганна.

– Да что ты, мать, я за неё горой! Как брат наказывал! За всеми присматриваю, – положив Орине руку на талию, сказал серьёзно Семён. Рука поползла вниз, Орина уронила ложку.

– Садись за стол, да не опаздывай больше! Дожидаться не будем! – сказала мне Ганна.

На столе сковорода с яичницей вперемешку со шкварками. Сало продолжает шипеть и брызгаться. Ганна нарезает толстыми ломтями свежий хлеб. Я уже год ничего подобного не ела.

Как войска прошли и всех кур забрали, нескольких успели попрятать, потом снаряд в сарай попал – ничего не осталось. Я ела как ошалелая, пока не услышала заливистый смех Семёна.

– Да прекрати ржать, как лошадь, – прервала его Ганна, – Видишь, девка оголодала. Пусть поест, а то завтра работать не сможет.

– Она от обжорства завтра работать не сможет, а не от голода, – продолжал хохотать Семён.

2. В окопах

Тишину разорвал звук взрыва.