Все жизни текут

Я качалась, словно на качелях. Подъём. Падение. То любят, то хотят избавиться.

Завтра судный день, завтра всё определится. В небесной канцелярии был решён вопрос в мою пользу! Всё решил врач, ему удалось уговорить маму, оставить меня на радость ей.

Роды прошли нормально. Я родилась.

Какое счастье, дышу свежим воздухом, и вся жизнь впереди.

Глава 1. Моя семья и первые страхи

Сколько помню себя, я жила с бабушкой в маленьком красивом домике,

обшитом тёсом. Три небольшие оконца весело смотрели на восток, на юг и на запад.

Ленточка жёлтеньких и красненьких цветочков окантовывала домик.

Возле юго-западного угла приютился низкорослый кустик мальвы с мелкими фиолетовыми цветочками. Домик окружён чужими огородами.

На улицу вела длинная тропинка, выложенная деревянными досочками.

Историю моей семьи я знаю по рассказам взрослых. Но без неё будут непонятны мои детские годы. Рассказывал то один, то другой, и у меня в конце концов сложилась семейная мозаика.

Вновь решалась моя судьба.

Все были в сборе, сидели за круглым столом.

Мама – красавица, голубоглазая блондинка, – мой новый папа, его отец и мать и бабушка. Я, как всегда, сидела на коленях у бабушки. К этому времени мой старший братик Валерик умер от воспаления лёгких.

Бабушка обратилась с просьбой ко всем: отдать меня ей на воспитание.

Совет решил полюбовно, что так будет лучше для всех. И так в два года я оказалась у бабушки. А мнение малолетки? Моего мнения никто не спрашивал. Я стала жить-поживать в маленьком домике.

Как вы уже знаете, отца моего убили. Велось следствие, но результатов не дало.

Бабушка знала убийцу отца, ей сарафанное радио сообщило. Можете представить. Женщина, побитая мужем. Она однажды с воплями выскочила из дома:

«Ты Погодина убил, а теперь меня хочешь убить!»

Слово не воробей: вылетит – не поймаешь. Бабушке тут же всё донесли.

И она без суда и следствия стала преследовать этого мужчину. Выслеживать и устраивать скандалы. Вот под эту раздачу я и попала.

Мне было года два-три, но я помню один слишком яркий эпизод. Я помню бабушку в белом платочке, с белой сумкой и со мной. Отчётливо помню угол дома, открытое окно парикмахерской.

У распахнутого окна сидел мужчина, и бабушка начала кричать.

О чём она голосила, я не знаю. Она в полный голос кричит, я громко реву.

Кругом толпа людей. Так повторялось несколько раз, с той только разницей, что происходило в разных местах. Это были мои первые осознанные страхи.