Дерево ужаса

Остановилась она дух перевести и не удержалась, оглянулась. Смотрит, на перекрестке тройка вороных коней стоит, а на высоких резных санях парень в белом полушубке сидит, на нее смотрит. Увидел он, что остановилась Варя, гикнул и дал свободу коням. Рванули лошади, быстрее ветра понеслись и в одно мгновение настигли девушку, вот-вот затопчут. Поймал парень ее за косу, в последний момент из-под конских копыт выхватил и заключил в свои объятия. Увидела она знакомый взгляд милых очей, улыбку своего суженого и словно в ледяную воду окунулась.

Развернулась резвая тройка, умчалась обратно в лес, увозя невесту с женихом в неведомые края. Поднялся ветер, и снежная поземка замела все следы. Больше Варвару-красу в селе никто не видел. Сгинула девица неизвестно куда… Но как только заходил разговор о Варе при бабке-ведунье, та отворачивалась и быстро уходила. Она-то все знала…

Украденная душа

Давным-давно в старые времена, когда леса еще были непроходимыми, а реки чистыми, как слеза, жила одна благословенная семья, отец с матерью да сын-подросток пятнадцати годков.

Был парень строен да пригож, как молодой дубок. Волосы русые по широким плечам струились, а глаза, что море синее, утонуть в них можно. Звали его Василек. Однако печалились Иван с Марьей, что не дал им Бог детей больше, ни сыновей, ни дочерей. И растили они единственного сына в любви, учили старых уважать, да малых не обижать, хлеб растить да Бога чтить. Сами родители были людьми трудолюбивыми и письму обученными, чему и сына научили. Имели они порядочный надел земли, скотину различную и двух работников в услужении. Добротный и свободный дом с высокими окнами был рассчитан на большую семью. Высокий забор и крепкие ворота окружали его. По большому двору свободно бегали свиньи, куры и прочая живность. Все это было заработано своим трудом да умом. Крестьянский труд тяжек, зато хлеб сладок. Караваи вкусные пекли из ржи да пшеницы. Накроют сверху льняным полотенцем, а сверху сынок-Василек еще во младенчестве сядет, как встанет и каравай за ним вверх поднимается. Вот какие хлеба пекли пышные! Посолят краюху солью крупной и ядреным кваском запивают. Стол готовили простой, щи да каша – пища наша. За стол, не перекрестив лба никто не садился. С этим было строго. Бога славили, посты соблюдали и Храм Божий не забывали. Часть доходов от труда своего да снеди разной в церковь относили. Так и жили – в труде и довольствии.

Однажды проходил мимо цыганский табор. Кибитки у них были цветные, раскрашенные.