Дневник ненависти

Когда звон смолк, стало тихо, как в раю: по закатному лучу струилась пыль, подчёркивая своим присутствием утвердившуюся тишину и пустоту: тлен к тлену, прах к праху…

– Я умерла? – спросила покойница.

Она медленно поднялась и села на диване. Глупо улыбалась и поправляла причёску.

Лудольф перевёл на неё взгляд и попытался сфокусироваться. Нет, он не задремал, но задумался… ни о чём конкретно, и обо всём одновременно: "Перекрёстки Жизни незаметны. На них не играют оркестры и не разрезаются атласные ленточки.

Среди свитков, висящих на стене у господина Наосигэ, был свиток со словами: "К важным делам следует относиться легко". Увидев этот свиток, мастер Иттэй добавил: "К несущественным делам следует относиться серьезно". И это правильно… моя сегодняшняя фантазия привела к серьёзным последствиям, а десять лет проектирования бисинхронного генератора вылетели в трубу…"

Он сидел за своим столом. На своём родном стуле. Рядом со своей (серой, плюгавой, противной и своенравной) лампой.

Лудольф покинул кафедру двадцать пять лет назад тому, однако никто не покусился на его "роскошество".

"Может быть, кто-то сидел на моём стуле… хранил бутерброды в ящике моего стола?"

Лудольф вытянул шуфлядку: из угла в угол перекатился синий химический карандаш, и только.

– Я умерла? – повторила женщина. Указала на Лудольфа пальцем и сказала, что очки ему совершенно не идут.

– Я знаю, – откликнулся мужчина.

– Зачем же вы их носите?

– Именно для этого, – Лудольф встал, подошел ближе.

 – Человек видит во мне изъян и задаёт вопрос. А потом…

– Что потом? – она приподняла бровь. – Суп с котом?

– Между нами протягивается ниточка, – говорит Лудольф. – Совершенство пугает. Дефекты привлекают. Как вы себя чувствуете?

Она потянулась (надо отдать должное, изящно, словно русалка), ответила, что по ней, по всей видимости, проехал трактор:

– Или паровоз. Или меня всю ночь били палками. Вы знаете, в Древнем Китае практиковали подобное истязание.

Беседа сваливалась в неудобную тему, Лудольф "поставил подножку":

– Как вы оказались в Петергофе? – спросил. – В столь неудобное время? В столь неприятном веке?

– Я… – она задумалась. – Я не знаю. Я убежала от мужа. Взяла такси, но денег не оказалось, тогда я села на электричку. Долго тряслась в тамбуре, а потом…

– Потом?

– Потом, меня атаковал кондуктор. Требовал билет и нахамил.

– Билета, полагаю, вы не предоставили, и тогда?..