Персиковый сад

Из дорожного чемоданчика достал ермолку (более напоминающую тюбетейку), и прямоугольник белой ткани – талес. Кисточки на этом покрывале давно истрепались, а цветные линии выгорели и почти исчезли. "Но ты-то понимаешь, – Михай кольнул взглядом небо, – не в красоте линий дело. Важно, что у человека здесь", – коснулся груди.

Расстелил "Советский спорт", установил на него блюдце. Из жестяной баночки налил мёд, порезал яблоко. Приготовился.

– Хорошего года тебе, Амихай, – пожелал самому себе. – Года сладкого!

После этих слов следовало помолиться.

Михай сделал строгое, слегка отрешенное лицо, покрыл голову талесом и сложил руки…

В уши проникал шум тополиных листьев, где-то цвиркнул потревоженный воробей. Молитва не шла. В голове крутились срамные мысли о том, что ночи теперь прохладные, что застудить поясницу проще простого. "Или схлопотать пневмонию, будь она не ладна! Да и спать на лавке, равно как пёс шелудивый не пристало… Ох! О чём я думаю? Господи избавь меня от мыслей суетных…" Михай вздохнул так глубоко и печально, как вздыхал разве что Моисей, принимая на себя хлопоты за весь род иудейский.

В честь великого праздника, или вняв сердечной молитве (не той, что была произнесена, но той, что толклась в душе), или по какой-то иной, никому не известной, причине, Господь ответил своему рабу. От угла дома оторвался бумажный листок, его подхватило ветром, кубарем несколько раз перевернуло и принесло к ногам Михая.

"Сдаётся комната", – крупно написано в заголовке.

Далее шел адрес (чуть меньшими буквами). Внизу мелко и нудно были перечислены требования к претенденту – эту часть Михай пропустил. Не потому, что поленился читать, а потому что знал – всё происходит не так, как планируют люди, а потому глупо обращать внимание на их запросы.

Адрес показался смутно знакомым, во всяком случае, переулок располагался в центре… неподалёку. Это обстоятельство подтолкнуло Михая Андреевича свернуть "стол" и продолжить свой путь.

"Если Господь делает намёки, – рассуждал человек, – почему я должен их игнорировать? Разве я самый бестолковый на земле?"

И переулок, и дом отыскались на удивление быстро. Всего дважды Михаю пришлось возвращаться назад, один раз его заочно обматерили из подворотни, и однажды облаяла собака. Два последних происшествия можно считать одной неприятностью, ибо грех сквернословия един для всякой живой твари.

Вот дом, вот парадное.