Стражи. Боги холода

Девушка остановилась, отошла в сторону, доставая пластиковую коробочку из кармана джинсов.

Глянула на экран. Ну, естественно, кто еще это может быть!

Вздохнув, нажала кнопку с зеленой трубкой и поднесла коммуникатор к уху:

– Здравствуй, Олежка. Скажи, что ты позвонил просто так.

– Таня, я редактор. Я не умею звонить просто так.

– Я знаю, – мрачно ответила Татьяна. – Итак?

– Итак. В Россию вернулся внезапно образовавшийся наследник рода Вяземских. Господин весьма интересный, и я хочу интервью.

– Олежка, в твоем голосе я чую подвох…

Послышалось шуршание, покашливание, и Татьяна добавила с угрозой:

– Олег? В чем подвох?

– Ну, понимаешь… Пока никому не удалось это самое интервью у него взять.

– А кто эти «все»?

– «Эсквайр», например…

– Олег? И ты хочешь, чтобы я за это взялась? С «Эсквайром» он разговаривать отказался, а твоему «Вестнику Урюпинска» интервью даст!

– Вот только хамить не надо! – попытался не слишком убедительно возмутиться Олег.

Журнал, с которым Таня сотрудничала, действительно находился совсем не в первом эшелоне столичной прессы. Но, гонораров хватало для оплаты квартиры, перечислялись они без задержек, и положение вещей вполне ее устраивало.

И все же, требовать от нее такое!

– Тань… Ну ты попробуй хоть? – заканючил Олег, и Татьяна сдалась.

– Ладно. Я попробую. Просто попробую, так что, в план не ставь. Скидывай мне все, что у тебя есть по этому наследнику, приеду домой, гляну.

– Вот и славненько. Вот и чудненько, – и явно приободрившийся редактор положил трубку.

Спускаясь по эскалатору, Татьяна хмыкнула:

– Ишь ты – наследник! Забавно.

Пронзительно взвизгнув, подлетел недовольный ночной поезд. В полупустом вагоне Татьяна откинулась на спинку сиденья, вставила в уши капельки наушников, и, отгородившись от окружающих музыкой, задумалась.

В последнее время встречи с подругами давались все тяжелее.

Можно было сколько угодно убеждать себя, что в одиночестве есть куча преимуществ и изображать независимую даму свободных взглядов, но…

«Но, черт побери, Татьяна Владимировна, – сказала она самой себе, – хотя бы сама себе не ври, тебе дьявольски надоело возвращаться в пустую квартиру. Даже кот уже выражает тебе свое „фэ“, а мама жалостливо смотрит и молчит.»

Самоедские мысли эти были привычными, уютными даже.