Закат

Я рассказала утренним страницам, как вчера приехала в деревню, как мне некомфортно было находиться в этом доме, как мне хотелось вернуться обратно в город потому, что это место стало мне чужим. Я ругала себя за то, что утратила родство с этим домом и этими лугами, полями, лесами. Пожаловалась на чертову траву, которая вымахала так, что не пропустила меня к моим любимым местам. Не забыла я и пожалеть себя потому, что это нормально приехать на, так сказать, каникулы спустя столько лет и не чувствовать того же, что и раньше.

Рассказала я и о том, что мне немного жутко было ложиться спать в этом доме, где не стало бабушки и иногда я прислушивалась к шорохам в доме, страшась, что обиженная она придет меня бранить и отчитывать за предательство.

Я писала, писала, писала. А потом утренние страницы подсказали мне, что ничего не мешает мне сейчас прогуляться по утру около дома и подышать свежим морозным осенним воздухом.

Так я и сделала, поставив точку на сегодняшнем дне и закрыв крышку ноутбука. Я даже позволила себе не заправлять постель, чтобы не упустить мое смелое решение.

Сама бы я ни за что не решилась на такое мероприятие, скорее всего я пролежала бы в постели в ожидании, когда дедушка заскрипит половицами в сторону кухни. Но утренние страницы подарили мне отличную идею и я не могла ее проигнорировать.

Как вор я прокралась на кухню, схватила с вешалки бабушкину куртку, даже не стала надевать ее – решила сделать это в сенях, чтобы лишний раз не привлекать внимание котов. Улыбаясь сама себе я вышла во двор, где все еще царили сумерки и сон, осторожно отперла ворота и вышла на улицу.

На улице оказалось тихо и как-то по-странному нежно и сонно, как будто какое-то пуховое одеяло накрыло всю улицу, и я сейчас ползала под ним наслаждаясь этой мягкостью и неповторимой осенней свежестью. Что-то невидимое потянуло меня за рукав куртки в сторону липы, потом по магическим образом появившейся за ночь тропинке повело меня к лугам. А как только я прошла границу нашего огорода, я скользнула в высокую выжженную летним зноем траву и, собирая высокими резиновыми сапогами тысячи утренних капель, поплыла дальше.

Трава, что вчера силками не пускала меня вперед стала вдруг податливой, ласкала мои сапоги, омывала их от пыли, что сковала их в гараже. Мои грязные и пыльные сапоги вдруг стали чистыми и блестящими в утренних лучах. Они переродились.

Я долго шла вперед, узнавая некоторые места и удивлялась другими, которые стали совсем неузнаваемыми.