Самаэль. История Джерома Елисеевича

Самаэль. История Джерома Елисеевича

Максим Печорин

Джером Елисеевич, столичный студент, оказывается вовлечен в мистическую авантюру. Впрочем, и его умения исключительны: его за глаза называют «вольным стрелком», а такой человек нужен многим. В образовавшемся хаосе Джером становится центральной фигурой, но сможет ли он понять, кому можно доверять и как сохранить то, что ему дорого?

Самаэль. История Джерома Елисеевича

Максим Печорин

© Максим Печорин, 2018

ISBN 978-5-4490-8214-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Интерлюдия

Живой обелиск правильной геометрической формы, сотворенный из материи, существующей одновременно в нескольких измерениях, излучая алое сияние, возвышался над собравшимися на площади фигурами.

Они – последние представители своей древней расы, построившей прекраснейший из всех городов, создавшей этот великий обелиск – средоточие их мудрости и их же ошибок. Просторную площадь с четырех сторон окружали уходящие в облака здания пирамидальной формы, украшенные удивительными по своей реалистичности изваяниями. Каждый камень, каждая ступень этих пирамид представляла собой безупречный прямоугольник, испещренный писаниями, рассказывающими историю от самого сотворения миров. Скользя по желобкам сакральных символов, легкий ветерок обдувал собравшихся, внушая уверенность в их последней воле.

– Время настало, пора нам сойти со сцены, – раздался сильный голос со ступеней одной из четырехугольных пирамид.

 – Каких бы высот мы ни достигли, но путь этот завел в тупик.

Фигуры на площади остались молчаливы и неподвижны в знак скорби и памяти. Оратор спускался вниз, в высоко поднятых над его головой руках красовался предмет по-своему изящный и неказистый в одно и то же время. Каждая грань многоугольника рассчитана с предельной точностью, но форма совершенно неприятна сознанию, неправильна. Он словно бы противоречил всем законам мироздания.

– Вы – последние свидетели былого величия, и дабы сохранить его в час, когда все миры сплетаются в единую нить и границы реальности наиболее тонки, я остановлю часы нашей расы.

Чем ближе подходил оратор к обелиску, тем ярче становилось алое сияние. От этого искрящаяся кожа всех собравшихся выцветала на глазах, покрываясь безжизненной серой коркой. Все замерли, когда, спустившись на площадь, старейшина водрузил неправильный геометрический камень на вершину обелиска.