Случайная тень

Он уставился в огонь, попыхивая трубкой, ароматный дымок смешивается с дымом костра и тает среди деревьев. Ему уже хочется домой – в свой уютный кабинет со старой зелёной лампой, древним компьютером и столом, за которым когда-то работал его отец. Он сыт по горло и Дальневосточным Археологическим конгрессом и этой бестолковой поездкой, которую затеял Женя. Петроглифы Сикачи-Аляна – конечно уникальный памятник, но болтаться тут на пронизывающем ветру с жалкой мыльницей?

– Я тушёнку взял – говорит Деревянкин, извлекая консервную банку из объёмистого кармана аляски.

 – Может, перекусим? Можно разогреть на огне.

Борис отрицательно покачал головой. – Пошли уже на этот Гасян, у меня самолёт в три часа ночи.

– Да успеешь ты в свой Питер, до Хабаровска семьдесят вёрст – доедем за час. – Женя убрал тушёнку в карман, встал с бревна и обвёл рукой окрестности. – Наслаждайся, Борька! Смотри, какая красотища. В этих местах люди живут с эпохи палеолита – земля просто-таки пропитана древней историей.

Чувствуешь? – Палеоархеолог тянет ноздрями воздух, смеётся и треплет Ветрова по плечу. – Насидишься ты ещё в своем кабинете. Ты когда последний раз в поле-то был?

– Семиотика кабинетная наука, Евгений Сергеевич. Мне нет нужды шастать по лесам и рыться в земле, это знаешь ли, твоя работа.

– Ладно, лингвист-семиотик. Пошли, осмотрим этот легендарный мыс Гасян. Даст бог, соберу-таки денег к лету, и всё же организую сюда экспедицию.

Вначале они идут по лесной тропинке вдоль берега, но минут через десять неуёмный нрав Деревянкина берёт верх, и они начинают продираться через лес.

Борис держит дистанцию около двух метров – так чтоб ветви, раздвигаемые мощным Женькиным торсом, не хлестали по лицу. На его пути встаёт толстая сосна, и Ветров пытается обойти её слева. Тут-то всё и происходит. Почва вдруг уходит из-под ног, он лихорадочно машет руками, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, и тут его тело «встречается» с каменным полом пещеры. В левом предплечье что-то противно хрустнуло, боль пронзила руку и врезалась в мозг ослепительной вспышкой. Борис застонал, и сквозь зубы, смачно, как может только языковой специалист, выругался.

– Борька, ты живой?!

Ветров приподнялся и, скривившись от боли, пытается пошевелить пальцами левой руки. «Один перелом есть» – бормочет он, и, подняв голову к льющемуся сквозь проём свету, кричит – Не дождётесь! До верха пещеры – метра четыре, дальний её конец тонет во мраке.