Все границы вселенной

Зачем я пытаюсь следовать каким-то надуманным картинкам об девчачьей одежде? Хотя нет! Она же сама это платье выбирала».

Шверцев вновь углубился в книгу, но мысли то и дело возвращались то к дочери, то к тому заведению, в котором они сейчас сидели. За время скитаний и странствий по всему миру очень часто доводилось питаться вот в таких вот, мягко говоря, ресторанах. От этой еды периодически тошнило, а вот Лизе нравилось. Причём нравилось практически всё: и яркие клоуны на стенах, и сытная, хоть и не совсем здоровая еда, и игрушки, покупаемые на месте.

В этот раз игрушкой был меховой котёнок, если, конечно, так можно было назвать серого в тёмную полоску уродца со стеклянными чёрными глазами и пластмассовым носом. Девчонка макала мордочку кота в соус, как бы кормя его, а Игорь мечтал о блинах и окрошке, которые страстно любил. Но в этом заведении подобное не готовили.

Шушуканье за соседним столиком переместилось в тему шмоток и перестало интересовать. Несмотря на мелькание строчек, мысли цеплялись лишь за отдельные фрагменты:

«…Есть штурман, кок и боцман у меня,

Но нет моей душе покоя.

Как сказано поэтом в древние века:

– Ужель лукавый женский взгляд, – и всё такое…»

«Это, наверное, главный герой думает, как бы и с ним не приключилась катавасия, как и капитаном фрегата, чей экипаж погиб на островах в мольбах, – продолжал думать отец девочки над стихами. – А может, страдал оттого, что делал какие-то дела, но не потому, что душа этого хотела, а ради того, чтоб на него какая-то красотка внимание обратила, а ей, собственно, были по фигу все его стремления…»

«…Фигура друга, женщины на берегу.

– Эй адмирал, отриньте же свою тоску!»

«И опять о женщинах! Интересно, много их было у автора, если он постоянно думает о них. Хотя какое мне до этого дело…»

«И чтоб жена, обняв меня,

Сказала: «Милый, молодец»».

«Вот это действительно верно. Если нашёл рядом свою единственную и неповторимую, то и стоит думать только о ней и искать только её одобрения и поддержки».

– Привет всем!

Худой, заросший чёрной короткой бородой, человек в очках подсел за их столик. Шверцев, вытащенный из ямы раздумий, радостно взглянул на старого друга. Виктор, как всегда, приветливо улыбался, но глаза за толстыми стёклами придавали улыбке выражение какой-то постоянной иронии. Словно их обладатель сейчас примется подшучивать над всем, что видит, и глумится над всем, что движется.