Ричбич

– Так говорили, вроде, нельзя, – неуверенно проговорил я.

День разгорался, становилось душно.

– А мы на другой.

Летом в любой воде хорошо. Дома, на песочном пляже: можно идти километр, а вода в озере все равно по колено. Встанешь на руки, как для отжиманий, и бредешь себе, тащишь под водой ноги. Вода не холодная. Скорее, прохладненькая. Как замерзнешь, поднимешься. Ветер тепло обдует, солнце быстро согреет – ты снова на руки и мутишь ногами воду, вздымая песок.

…– А куда идти?

– Пошли за мной.

Только быстро, – глаза соседа горели нетерпением и азартом. Он мысленно уже плюхался в воду.

– Пошли, – я встал.

– А плавки? – остановился тот в дверях.

– У меня нет, – я опустил глаза. – Я так, в шортах. Они же быстро высохнут.

Мы бежали кустами вдоль забора лагеря. Нас не должны были увидеть. Вчера Марина, наша вожатая, несколько раз повторила перед отбоем, что на котлованы одним ходить нельзя. Но мы же не одни идем. А вдвоем.

– Давай сюда, – мальчишка отогнул сетку забора у самой земли.

Страх нарушить запрет волной прошелся по спине. Я нырнул в образовавшуюся дыру.

– Мы вчера вечером уже туда ходили, – резво шагая впереди меня, начал рассказывать он, – и нашли большой котлован. Там даже есть тарзанка и остров на середине. Мы играли в пиратов.

– Как? – глядя в его бритый затылок, спросил я.

– Мы, эта, нашли бревна. Они же плавают. И на них, вот, доплыли до острова. Мы вчера его захватили и поставили свое знамя, в смысле палку. Ты прыгай через лепешки!

С этими словами он показал, как надо.

Исполинские каменные лепешки по пять-десять метров в диаметре и толщиной в метр, лежали под нашими ногами. В щелях между лепешками росла жесткая трава и сухой карагач, который можно было принять за извивающихся гадюк. Миллион лет назад окаменевшая лава. Я никогда такого не видел. Мы ретиво перепрыгивали эту древность. Лепешки лежали друг на друге, так что иногда приходилось взбираться наверх по их пока еще прохладной теневой стороне.

Я полз по гладкому бежевому камню, кладя ладони в гладкие впадины, причудливо просверленных степным ветром.

– Все, пришли, – весело заявил мой соплеменник. Он стоял на одну лепешку выше, положив руки на пояс. Глядя куда-то вперед, он продолжил: – Давай, догоняй!

И побежал вниз.

Я выбрался туда, где только что стоял он, и моему взору открылся бассейн. Только не тот, что в городе, выложенный белой кафельной плиткой, а настоящий, природный.