Война за веру

А через мгновение пропал свет…

Очнулся водитель с дикой головной болью и с недоумением уставился в окно. Солнце чуть не в зените, а значит, проспал прилично мордой на столе. Еда на сковороде так и не тронута, уже давно остыла. Тарелки чистые. Пару секунд в голове тяжело ворочалось недоумение, затем вскочил и метнулся в комнату. Кровать пуста, парень отсутствовал. На полу валялись какие-то вещи.

Может, егерь решил без него проводить лечение, ворохнулась жалкая мысль. Но почему не разбудил? Пнув дверь, выскочил во двор, осматриваясь.

Ворота нараспашку, телега с лошадью и корова исчезли. Если первое понятно, то второе хуже некуда. Ушел с концами? Да куда денется, паршивый козел! Через четверть часа здесь будет пара вертолетов, полсотни умелых бойцов и всю округу перекроют. В деревне у егеря прикормленные люди, но вряд ли что-то знают. Их все равно вывернут наизнанку.

Полез в машину, извлек из бардачка спутниковый телефон. Перекрестился и приступил к докладу, подозревая, что с дальнейшей карьерой ожидают огромные проблемы.

Как сумел расколоть? Все пароли названы, ссылка на нужного человека неслучайна и, если б что-то подозревал, смылся бы до приезда. Выходит, чем-то насторожил, и всерьез. Полный провал.

Больной проснулся в деревенской избе и пару секунд смотрел с недоумением, потом резко сел. Это было не то место, где он вырубился. Маленькое темное помещение с дверью и без окна. Назвать окном узкую щель, закрытую чем-то, мало напоминающим стекло, смешно. Он сидел на широкой лавке, слегка прикрытой лоскутной тряпкой, абсолютно голый.

Главное, и это было важнее всего, он больше не чувствовал боли! Слабость – да, присутствовала, но это и неудивительно.

Снаружи говорили, и слышно было прекрасно. Только разобрать ничего не удавалось. Слова звучали знакомо, но смысл не улавливался. Можно голову отдать на отсечение, не русский. Отличить немецкий от французского – легко. Испанский, итальянский? Вроде нет, но смутно знакомое проскальзывает иногда.

Ничего не понятно. Откуда в Сибири такое? Даже староверы так не говорят.

В открытую дверь заглянула девчонка приблизительно его возраста, в одежде, будто срисованной с фильмов про крепостное право. Длинная рубаха-сарафан серого цвета, некрашеное полотно, ноги босые и грязные. Лицо широкое и некрасивое, зато коса толстая и до пояса. Радостно улыбнулась и сказала что-то звонким голосом. Напрягся и ничего снова не понял. Сделал унылую рожу и развел руками.