Причуды Кармы, или кто нагадил в тапки

Месяца три спустя, когда были исхожены вдоль и поперек все парковые дорожки, иссижены все скамейки и пристойные кафешки, а мое либидо просто рвало меня на части, я снова не выдержала первой:

– Петь, долго мы еще будем, как школьники, гулять по парку, держась за ручки, и целоваться, прячась в кустах?

Он замялся и покраснел:

– Прости, домой я привести тебя не могу, а в гостиницу ты же не пойдешь?

– Почему – не пойду? – удивилась я.

От моего вопроса Петр покраснел еще больше.

– Ну… тебе это… ну… тебе, наверное, такое предложение может показаться непристойным.

– Да-а?!

Господи, с какой планеты он свалился?! Весь такой милый, старомодный, трепетный.

Я подошла к нему совсем близко и, уткнувшись в шею, благодарно обвила руками его талию.

– Глупости все это, Петь… Ты по определению не можешь предложить женщине ничего непристойного. Не запрограммирован ты на подобное скотство.

– Значит, ты согласна? – он крепко обнял меня в ответ, задыхаясь от аромата моей кожи и волос.

– Да, конечно.

Вечером следующего дня мы уже стояли перед гостиничным номером, и Петя никак не мог попасть ключом, зажатым между дрожащими вспотевшими пальцами, в замочную скважину, а я нервно теребила пуговицу не блузке.

– Ты взял чего-нибудь выпить? – спросила я, когда мы, наконец, оказались в полутемной комнате с огромной кроватью, двумя тумбочками и круглым зеркалом в деревянной раме.

– Не-ет… а что, надо было? – спросил Петр упавшим голосом и тут же предложил с готовностью: Давай сбегаю за шампанским!

– Не надо никуда бежать, – сказала я смело и твердо и, развернув его к себе, поцеловала.

Протяжно и жадно. Копившееся столько времени в наших телах и не находившее выхода желание – ударило в голову лучше всякого шампанского.

– Как же я боялся, что тебе не понравится, – выдохнул он, когда я, откинувшись на подушку, умиротворенно и благодарно гладила его плечо.

«Если бы только знал, как я боялась, что мне не понравится», – вторила я мысленно, посылая на кончики пальцев всю свою, поднявшуюся из самых глубоких глубин, нежность.

Он поежился от моих прикосновений и, перевернувшись на спину, перехватил мою руку, после чего стал медленно выцеловывать мне ладошку, щекочась усами и языком.

Мне было светло и спокойно на душе. Так, словно мне вернули мое, предназначавшееся от рождения, но, по какой-то причине до сих пор не отданное. Словно все пазлы сошлись в картинку, а страницы сложились в книгу.