Принесенный ветром

Он юркнул за дверь, плотно прикрыв ее за собой. Олег сжал мой локоть и шепнул:

– Боишься?

– Еще чего! – возмутилась я. Если бы ты знал, дорогой, в каких передрягах мне довелось побывать, ты бы не спрашивал, боюсь ли я какого-то жалкого интервью.

Тут дверь распахнулась, и мы предстали перед хозяином дома. Это был довольно высокий подтянутый мужчина лет сорока пяти, одетый в дорогой темно-синий костюм. На его худом смуглом лице выделялись густые черные брови и глубоко посаженные серые глаза, внимательно нас изучавшие.

Жучкин обменялся коротким рукопожатием с Олегом и приглашающим жестом указал на стоявшие у левой стены низкие темно-коричневые кресла, окружавшие маленький стеклянный столик:

– Прошу сюда.

Юрий, выполнивший свою миссию, выскользнул в коридор и осторожно прикрыл за собой дверь.

Олег остался стоять посреди комнаты, держа наготове камеру и осматриваясь по сторонам. Я опустилась в одно из кресел и закинула ногу за ногу, радуясь, что догадалась надеть парадные туфли на шпильках.

Они отлично гармонировали с окружающей обстановкой. Обвела взглядом кабинет. Массивный письменный стол красного дерева, такого же цвета шкаф с книгами, портрет президента над спинкой высокого кресла за столом и картины на стенах. В основном лошади, но была еще парочка портретов (помимо президентского) и несколько скромных пейзажей. В живописи я разбираюсь слабо и все же решила начать допр… то есть интервью именно с нее.

Когда хозяин кабинета уселся напротив, я включила маленький Олечкин диктофон, но не успела рта открыть, как Олег защелкал фотоаппаратом, то и дело повторяя:

– А теперь еще разок.

И еще. И еще.

Этих «еще», сопровождавшихся вспышками света, было так много, что я устала держать глаза распахнутыми.

– Ну что ж, начнем, а то у нас совсем мало времени, – остановил прыткого фотографа Жучкин.

Я облегченно заморгала, убрала с лица радостный оскал, включила диктофон и начала:

– Вениамин Альфредович, вижу, что вы большой знаток живописи, особенно лошадиной.

– Иппической, Оля, – поправил Жучкин.

– Эпической? – переспросила я.

– Иппической, – терпеливо повторил Вениамин Альфредович, нажимая на первую гласную.

– Да-да, иппический, – согласно закивала я. – Ипподром, жокеи, Дега…

Жучкин чуть заметно усмехнулся, в его снисходительном взгляде читалось: «Боже, какая дура! Ну да ладно, красивой женщине не обязательно быть умной».

– Дега, скажем, здесь нет. Пока. Зато есть Стаббс. А это – Ватагин. Трофимов.