Выучиться на Бога

 – Исключительно вне службы создавалось!

– Ладно, поглядим… О какой эпохе взялся писать?

– Начало одиннадцатого столетия от сотворения мира.

– Давненько. Благая Весть?

– Э-э… Лет за двадцать до того.

– Но Великий Пророк уже родился? – Укава покачал головой. – Годой… Ох, Басо! Ну чего бы тебе не изобразить житие Пророка или хотя бы шествие по миру его идей? Почему обязательно хардаи? Мало проблем со Святой Матерью Церковью?

Чиновник потупился, точно нашкодивший мальчишка, но ответил упрямо:

– Вы же в курсе, господин начальник, я долгие годы работаю с хардаями, по сути, живу с ними бок о бок. Кое-что узнал, кое о чем расспросил. Это же, возможно, зачин большой летописи! А описывать житие святых – занятие для церковных служителей, тут я не силен. У нас ведь Канцелярия по делам хардаев!

– Подучился бы, книг толковых почитал… М-да. Хардаи… Они, конечно, славные, непобедимые воители, многое сделали для страны, однако далеко не всем понравится возвеличивание клана язычников.

– Но я же не возвеличивал, господин начальник! Я лишь пытался зафиксировать их историю… Не моя вина, что началась она чуть раньше Благой Вести!

– Тем хуже для истории, – повысил голос Укава. Затем продолжил мягче, – Ладно, Басо, посмотрю на досуге, после решим, как с твоим… творением поступить. Название, безусловно, заменим – ни к чему зря Церковь дразнить… – он свернул бумаги и передал слуге. Сам спрятал ладони в широких рукавах. – Холод-то какой… Хотя правильно я велел ждать здесь. Странные свитки, перешептывания в кабинете, сомнительные летописи… Навевает подозрения. Не доставало еще неприятностей из-за этой ерунды! Впредь являться опять же только по моему приказу. И не болтай никому. Понял?

Часть первая. ПЕРСТ СУДЬБЫ

I

Самым трудным оказалось – прийти в себя. Просто вынырнуть из мешанины бессвязных, темных видений и всплыть туда, наверх, к свету. А заодно к боли. Они были теперь неразлучны: серый, режущий свет и боль, многоликая, но вездесущая. Стоило ли тогда всплывать? Будь его воля, человек, не исключено, остался бы в мире видений. Там тоже хватало кошмаров, а существование грозило вскоре угаснуть, зато хотя бы плоть не бесилась в мучительных судорогах. Плоть там вообще отсутствовала.

Впрочем, роль ее такая, похоже, не устроила – именно плоть грубо потянула сознание вверх. Зачем? Хотелось еще пострадать? Или отыскалась в глубинах памяти иная цель?

Как бы то ни было, он очнулся. А, очнувшись, тотчас застонал: болело все.