Я стою миллионы

Я тут же понял, что он мертв, но, чтобы убедиться, проверил все-таки пульс. Потом увидел пистолет, он валялся метрах в трех от крыльца… – Сан Саныч с какой-то горькой отрешенностью уставился на свой коньяк, поморщился, точно испытывал безотчетное чувство вины, и после минутной паузы продолжил: – Ты себе представить не можешь, что я ощутил… ужас, боль, отчаяние… Я стоял как громом пораженный, в глазах – черные круги, хотя и повидал порядочно смертей на своем веку! – В глазах Сан Саныча стояли слезы. – Тридцать лет – еще жить да жить!

Я пребывала в такой глубокой прострации, что о чувствах Сан Саныча, как мне казалось, в эту минуту могла судить вернее, чем о своих собственных.

Острую боль, пронзившую меня сначала, уже размывали волны воспоминаний. Если бы не эта внезапная смерть, которую я никак не могла сопоставить объективно с действительностью, привязать ее к этой набухающей почками весне, эти воспоминания, возможно, не были бы столь горькими, противоречивыми, всполошенными, как стая испуганных птиц.

Мое недавнее прошлое, то самое, неотъемлемую часть которого составлял Эрик, было грубо выдернуто из плавного потока времени. Оно предстало передо мной не в силу понятной ностальгии – которой непроизвольно предаешься, когда память, пренебрегая пространством и временем, разделяющими тебя с любимым человеком, возрождает его образ, – а было спровоцировано во всей своей необратимой остроте таким трагичным и абсурдным событием, как смерть.

– Может, вы не знали об этом, но я тоже любила его, – выдавила я из себя, преграждая этой не такой уж своевременной репликой дорогу закипающему в гортани всхлипу.

– Знаю… – Сан Саныч проникновенно посмотрел на меня и, смахнув слезу, подошел к окну.

На секунду он задумался, осторожно покачивая рюмкой, в которой тихо плескалась густая жидкость цвета янтаря и каштана.

– Судя по вашему рассказу, Эрика кто-то «заказал», – не давая себе погрузиться в пучину болезненных переживаний, перевела я разговор в профессиональное русло. – У него были враги?

– Наверное, но мне ничего не известно об этом, мой племянник был довольно замкнутым человеком, весь в отца.

Я сочувственно взглянула на Сан Саныча.

– Я тоже не много знала о нем, хотя в первый же вечер почувствовала к нему симпатию, если не сказать большего…

Сан Саныч снова сел в кресло и поставил порожнюю рюмку на столик.