Ниночка

 – Прыщи у тебя сойдут, уедешь из нашего деревенского гадюшника, и будут тебя называть Брунгильдой и Марфой Посадницей. Обе были очень крупными бабами и сами выбирали себе мужиков.

Мать с дочерью тогда сидели вечеряли. Правда, не с самоваром, а с электрическим чайником. Но все равно их распаренные после бани лица, просторные рубахи, пирог и пирожки на столе, большие чашки с чаем и старая хрустальная сахарница напоминали сценку типичного деревенского чаепития.

– А Брунгильда кто? – спросила Нинка, стесняясь уточнить о Марфе.

Тетка Аня задумалась, вспоминая мифологию, хлебнула чайку и, чтобы не вдаваться в подробности, которых так и не вспомнила, пояснила:

– У скандинавов или германцев была такая воительница, а может, королева. Все время воевала да с мужиками разбиралась. Очень сильная, говорят, была девушка. Короче, она как Зена в твоем детском сериале.

Имя Зены тогда Нинку успокоило.

Была, была у Нинки тайная любовь – к высокому и красивому Алексею, работавшему то пастухом, то трактористом. Но тот, прогулявшись по всем окрестным деревням, не затронул только тех баб, кому за пятьдесят, и Нинку. А потом родная Нинкина тетка Оля прибрала Алексея со всеми потрохами и женила на себе, несмотря на разницу в пятнадцать лет. Тетя Оля – женщина красивая и властная, к тому же самая богатая невеста на весь Боровичский район. Перечить Ольге боялись все, даже местное начальство.

Так что не случилась пока у Нинки любовь.

– Эй!

На берег речушки спускалась громогласно-горластая тетка, Нинкина мать. Известная скандальность Анны также отбивала у местных ребят желание заняться любовью с Нинкой.

Нина отвлеклась от вязания и обернулась на шум съезжающего по откосу нехилого мамкиного тела.

– Нинка, подь сюда! Там твоя бабушка к нам в гости пришла. В светлой комнате сидит, чай пьет, тебя требует.

Нинка увидела, как вздрогнула Валечка.

– Ой, Нин, – подруга быстро зашептала, жадно вглядываясь в ее глаза. – Спроси у бабы Полины заговор на парня, только запиши подробно, чтобы не перепутать.

Нинка вздохнула, и дряхлый, еще от бабушки, сарафан предупредительно треснул на ее типично российской фигуре.

– Нельзя, Валя. Не стоит. Приворожишь, а он вдруг осточертеет?

Валечка повернулась к подружке всем телом.