Неформат

Он был необычно поздним ребёнком. Родители его, очень пожилые, уже имели внуков.

Конечно, отец был гордился (ему как раз стукнуло семьдесят), что в столь почтенном возрасте

смог родить сына. Но малыш сильно подорвал здоровье матери, и было очевидно, что вырастить

его будет крайне сложно.

Московские родственники принадлежали к тогдашней, ещё довоенной, элите – Иван

Петрович Беленький работал в Совмине, а его жена, на четверть армянка, – в Министерстве

культуры. Они несколько раз забирали Жорика к себе в гости в Москву и привязались к малышу.

Им удалось убедить настоящих родителей оформить отказ от ребёнка – только так они могли его

усыновить. Так Жорик – в свидетельстве о рождении он был записан как Жора – стал носить

фамилию Беленький. Впрочем, весь его вид со всеми внешними атрибутами армянской

национальности представлял разительный и исполненный юмора контраст с фамилией; ирония

усиливалась тем, что по документам он всегда значился не Георгием, а Жорой, и почему

высокообразованные усыновители намеренно пошли на такой афронт в антропонимике – одному

богу известно.

После рождения дочери у Жоры Ивановича сработал, видимо, какой-то схожий механизм

противостояния обыденному, быть может навеянный армянскими генами, и он, к ужасу жены

Валентины, решил назвать дочь Клеопатрой. Самое поразительное, что в решающий момент в

споре с мужем по этому поводу Валентина обнаружила, что у неё нет убедительных

контраргументов.

– Клеопатра! – мечтательно закатив глаза, словно пробуя на вкус пахлаву, нараспев

произносил Жора. – А известно ли тебе, женщина, что означает это имя?

Валентина оплошала – не подготовилась к разговору и имела в арсенале что-то весьма

обыденное в диапазоне от Ольги до Екатерины. Но Жора, что называется, закусил удила, он был в

восторге от своей находки:

– Это имя означает «царица, любящая своего отца». Отца, понимаешь? И ты хочешь, чтобы

я отказался от такого имени для своей единственной дочери?! Тебя-то она и так любить будет – а

для меня это единственный шанс.

Имя оказалось пророческим – дочь любила отца нежно, с какой-то особой

доверительностью, какой так и не случилось в её отношениях с матерью. Но это стало понятно

много позже. Пока Валентина месяц после родов умоляла мужа дать девочке «нормальное» имя,

в качестве эрзаца использовали просторечное Лялька.