То ли сон, то ли явь

Он часто просыпался с восторгом в душе – он только что участвовал в большой битве, они победили, и теперь враги будут изгнаны за пределы их страны! Радость переполняла, его, хотелось с криками «Ура!» носиться по квартире (что он иногда и делал, навлекая ни себя неприятности со стороны родителей). Но в памяти не оставалось ни одной детали – только общее ощущение угрозы вначале, затем трудностей и опасностей битвы и восторга победы. Но проходило всего несколько минут, и оставалось только впечатление, «что было здорово, интересно и опасно, но закончилось все хорошо».

Ни одной детали он вспомнить не мог – дрался ли он конным или пешим, на копьях или на мечах, и вообще, был ли он рядовым или командиром. Как-то он пытался сразу по пробуждению записывать то, что ему снилось, и даже завел специальную тетрадку. Но идея оказалась неудачной: во-первых, писать было необходимо сразу, в первые же минуты после того, как открыл глаза. Но родители полагали, что у десятилетнего ребенка сразу после пробуждения должны быть иные занятия. А даже такая, вроде бы, мелочь как посещение туалета и ванной проделывали в ткани воспоминаний чудовищные, как правило, невосполнимые бреши. Но даже если все было хорошо, например, в воскресенье, когда не надо было собираться в школу, не было запланировано никакой интересной поездки в Москву – а автобус на станцию уходил еще раньше, чем в школу – и над душой никто не стоял – все равно получалось не то. Будучи зафиксированными не бумаге, сновидения теряли яркость и живость, становились скучными и неинтересными. Даже самому автору, перечитывающему свои строчки, требовались усилия, чтобы вспомнить сон и понять – «там было все не так»! Впрочем, как правило, сон так и не вспоминался, ощущение, что «было не так» – оставалось. Красочные детали и подробности пропадали. «Наверно, я просто писатель хреновый, – рассуждал про себя Артур, таща ненавистный ранец к остановке у военного городка, откуда старенький автобус должен был отвезти учеников в Огурцово – ближайшее село, где была школа. К отъезду школьников подгоняли два автобуса, но иногда – о радость – один из них ломался. В один автобус все влезть не могли физически, и на остановке разыгрывались подчас удивительные сцены вежливости и уступчивости. Дело в том, что следующий автобус подходил только через час, и часть школьников получала возможность «замотать» первый урок на совершенно законных основаниях.