Мотылетки на мельнице

Да что на меня – на нас, на всех, сидящих по своим квартирам, по офисам, по кабинетам директоров, мы слишком долго не виделись с тобой, мы разорвали тебя – на фотографии, на виды, на пейзажи, заковали в заставки мониторов и календари, мы обещали самим себе – вот, через годик, через два, вот только с кредитом разберусь, вот только ремонт доделаю, вот только…

Ты обиделась, Земля? Ты думаешь, я делал это специально? Ты думаешь, я не рвался к тебе – когда откладывал тысячу, две, три, когда обещал себе – на следующий год, когда вешал на экран какой-нибудь карибский пляж, как стимул, а на следующий год что-нибудь случалось, и за тебя требовали больше, и больше, и…

Прости, Земля…

Я знаю… ты обиделась…

Бегу…

Уже не по земле, уж не понимаю – по чему, трава хватает за ноги, пытается удержать, земля тянет к себе…

Кричу – сам не слышу своего крика, бегу – не чувствую своего тела, будто бы и нет меня…

Моисей все еще маячит на горизонте бесконечного поля – как насмешка, как издевка.

У всех у нас уже не было другого выхода. Сдохнуть или добежать… через кредиты, через проданные квартиры, машины, дачи, почки, через билеты, купленные по каким-то каналам, остерегайтесь подделок, господин директор, как вы объясните, что посадочных мест на кораблях не более полутора миллиардов, а по миру гуляет в общей сложности миллиардов десять?

Земля…

Я предал тебя, земля.

Я пожертвовал тобой – когда отдавал за билет миллионы, которые хотел отдать за тебя, Земля, чтобы выкупить тебя из плена. Я предал тебя… да, я предал тебя, земля, тебя, со всеми твоими лондонами, парижами, пагодами, минаретами, джунглями и тундрами.

Ты пойми, Земля…

Я хотел жить…

Ты пойми, Земля, я не забыл про тебя… Про тебя невозможно забыть. Я помнил о тебе – когда предавал тебя, я помнил – когда ты умирала, заодно убивая и нас, и когда утром в новостях говорили, что очередное побережье слизнул тайфун – у меня больно сжималось сердце.