Монки и Бабочка

Монки и Бабочка

Мария Герани

История о том, как адвокат по бракоразводным процессам столкнулся с мистикой, а его клиент лишился головы.

Мария Герани

Монки и Бабочка

Питерская зима бывает туманной, особенно на исходе. Город накрывает сизая мгла и висит над ним неделю или две, душит горьким болотным запахом. А потом, когда душа уже доведена до отчаяния тяжёлой этой сыростью и отравой, случается чудо. В одну ночь на город бесшумно опускается снег, как прощение – отпущение грехов и благословение.

Лавров приехал в Питер таким снежным утром. Ещё пахло болотом, но уже с примесью свежей воды. Хотелось идти по Невскому и дышать, дышать. Он устроился в кафе напротив Казанского, на втором этаже Зингеровского дома, заказал кофе и стал вслушиваться в белое безмолвие за окном сквозь позвякивание ложечек и негромкие разговоры утренних посетителей.

До прихода информатора было время, и Лавров обдумывал предстоящее дело. Странно было самому ехать за компроматом, как будто не существовало телефонов и интернета, но в его адвокатском деле и не такое случалось.

Он специализировался на бракоразводных процессах и от работы своей получал удовольствие. Лучше развестись, чем терзать себя и другого, считал он, и после своего мучительного развода делал для других этот процесс менее болезненным. Получалось, однако, не всегда.

Клиент, которого Лавров теперь вёл, представил жену исчадием ада, казнью египетской, было заметно, что он боится её до дрожи в коленях. Фотографии жены Лавров посмотрел.

Не красавица, но лицо симпатичное, улыбка приятная. Голос ему тоже понравился – спокойный, не истеричный. По телефону она сказала, что вернётся через пару недель. Тогда и встретимся, обсудим условия, дам я ему развод. Клиент явно нагнетал, но на аванс не поскупился и был настроен решительно.

Лавров предпочитал готовиться основательно к встрече с противной стороной, информаторов своих загрузил, и питерский почти сразу отбил «есть материал». Но настаивал на личной встрече. Лаврову даже интересно стало, что он там на неё нарыл.

Дело представлялось ему обычным, так что эту поездку он воспринял как развлечение.

Казанский собор на другой стороне Невского вызывал ощущение неясной грусти и одиночества. Под колоннадой, должно быть, голуби воркуют; шумы города под ней затухают и время останавливается. Лавров вдруг почувствовал, что рядом с ним кто-то стоит и обернулся.

Он её как-то сразу узнал, хотя она не была похожа на свои фотографии.