Возьми меня себе

Это лишнее, потому что на внешние раздражители она никак не реагирует, глядя в пространство. Изучаю профиль с тонкими девичьими чертами, проводя рукой по волосам и лицу. Осматриваю с головы до ног, убеждаясь в том, что всё на месте.

Обхожу скамейку и опускаюсь перед ней на корточки, заглядывая в лицо.

Встрепенувшись, Айза вскидывает глаза, и первое, что я в них вижу – облегчение.

Такое, с которым не сравнится моё собственное.

Получаю очередной пинок в живот.

Чёрт…

На тонкой нежной коже проступает румянец.

Блестящие карие глаза кажутся очень яркими. Все это выглядит так, будто ее лицу возвращаются краски.

Она смотрит в мои глаза, распахнув свои и не моргая.

“Красивая”, – отмечаю, давая ей минуту.

Маленький пухлый рот поджимается.

Следующее, что я вижу на ее миловидном личике – обида. Такая, что я хмурюсь, понимая – в своей головке она сделала какие-то неправильные выводы относительно меня и всей этой тупой ситуации.

Что она там себе напридумывала?

Параллельно вдруг понимаю, что характер у этой мышки – дерьмо.

И ещё какое.

Посмотрев сквозь меня и задрав подбородок, она тихо говорит:

– Пожалуйста, отвезите меня домой.

Мы снова перешли на «вы».

Что ж. Я заслужил.

Мне хочется протянуть руку и обхватить пальцами этот округлый подбородок, чтобы заставить смотреть на себя и объяснить, что я, черт возьми, никогда бы не заставил ее четыре часа проторчать здесь без причины.

Айза вскакивает на ноги, по прежнему глядя сквозь меня. Будто я, как человек, вдруг перестал для неё существовать, и она мечтает поскорее от меня избавиться и, по возможности, больше никогда не видеть.

Будто разочарована во мне в самых дерьмовых смыслах. Вот как все это выглядит. И внезапно меня это не устраивает.

Выпрямляюсь, рывком перехватив её за локоть.

Разворачиваю к себе, спрашивая:

– Ты что-нибудь заказывала?

– Нет. – Вырывает руку, глядя на меня снизу вверх.

Её макушка еле достаёт до моего плеча.

– Почему? – Смотрю в карие глаза так, чтобы усмирить и напомнить, кто здесь старший.

Когда она родилась, я уже точно знал, кем хочу быть. Когда она родилась, мне было пятнадцать, и я был лучшим стрелком в Республике.

Ее красивый ротик по-прежнему сжат, нос задран.

– Мне не принесли меню, – с достоинством сообщает она.

Моя челюсть напрягается.

– За четыре часа? – рявкаю я.

Сглотнув и отведя глаза, кивает.

Осматриваюсь, глубоко вздохнув. При такой толкотне – не удивительно.