Империя

Оттого элегантное пестрящее платье скукожилось, плечи отдались назад, ткань легла криво, но зато выпирающие, какие только можно, кости и осиная талия, отлично смотрелись. От сложившегося кошмарного образа не спасал ни блеск перламутра, вплетенный в пышную юбку, ни крупные жемчужные слезы, тяготеющие тонкую королевскую шею, вообще ничего.

– Изволите позавтракать?

– Излишне! – раскатом по огромному залу объявила Кэстли. – А где Малыш?

Как только она его не называла: Дитя, Малыш, Ребенок, Мальчик, только не по имени.

Это был самый юный придворный, терпевший ее и поддакивающий ей больше остальных, получавший за это неплохие плюшки с императорского стола. Так продолжалось, пока Кэстли не перестала и сама есть, и он не заболел. От быстрого истощения он скончался этой ночью. Все с содроганием думали, какая буря сойдет на весь двор, когда императрица узнает о смерти любимчика, но голод всей империи обходится им дороже вспышки истерики Кэстли.

– Умер от голода, – холодно произнес Чех, пока все тупили взгляд.

– Что, прямо-таки от голода? – нахмурилась она. – Не верю, он просто сбежал.

– Я не обманываю, Ваше Величество, его нашли мертвым сегодня утром в его комнате, он умер во сне.

– Он отравился, остолоп! – она повернулась, яростно метая глазами искры. Ни на что, кроме безумия и гнева не были способны ее огромные как у рыбы глаза. Тогда и Чех отвел взгляд.

– А если придет его родня?

– У него не может быть родни, он посвятил жизнь мне и империи. Я права? – она обвела взглядом женщин, – или мне опять пересмотреть ваши выплаты?

– Вы не платите нам, Ваше Величество.

– Понятно. Казнить.

В империи даже палач был худым, несмотря на то, что работал без продыху. Рубил и вешал тех, с кем пил пиво вчера вечером, с кем когда-то вместе выходил на охоту, стрелял в молодости чаек. Палач нравился Кэстли, он единственный, кто делал свою работу без дрожи, хоть и знал, что сил держать топор у него скоро не окажется.

День сегодня был пасмурный. Палач знал, что будет темнее, чем обычно, будет дождливо.

Задней мыслью даже думал, что, если кровь сегодня смешается с дождем, то есть возможность затопить империю. Да и к лучшему, легче будет утонуть, пусть и в крови, чем жить ТАК. Но когда он увидел, что сегодня убьет первого министра, у него подкосились ноги. Нет, он не убьет, просто он будет последним, кто посмотрит в его извиняющиеся глаза перед всем миром, и облегчит его страдания. Убила его и всех предшественников императрица и только она.